Правительство Латвии выделило 280 000 евро на празднование юбилея «Балтийского пути». Во время отмечания даты по традиции будет предан анафеме пакт «Молотова-Риббентропа», юбилей которого выпадает на эти дни.
И опять же по традиции будет забыто ещё одно событие, тоже связанное с теми же историческими персонажами и тем же временем, зачит, у которого тоже юбилей в этом году, причём буквально на днях. Об этом портал Ves.lv поговорил с бывшим дипломатом и журналистом, ныне — политологом, историком, руководителем исследовательских программ Фонда «Историческая память», эксперт в области российско-латвийских отношений Владимиром Владимировичем Симиндеем.
- В этом году Латвия планирует широко отметить дату 25-летия «Балтийского пути», который в свою очередь и в своё время был приурочен к круглой дате подписания пакта «Молотова-Риббентропа». То есть, в этом году и этому договору исполнится 75 лет. Но историки стараются умолчать, что ещё до договора между сталинским СССР и гитлеровской Германией III Рейх заключил другие пакты, в том числе и с Латвией: 75 лет исполняется и «пакту Мунтерса-Риббентропа», заключённому в Берлине 7 июня 1939 года! Отчего такая «несправедливость»?
- Действительно, сам «пакт Мунтерса-Риббентропа» и международно-политический контекст, в котором он был подписан, не относятся к вопросам пристального внимания латвийских официальных историков. На мой взгляд, связано это с нежеланием акцентировать внимание читателей на явном прогерманском крене во внешней политике Улманиса-Мунтерса в 1939 году, на кульминации сближения Латвии с Третьим рейхом весной — летом этого года, то есть накануне развязывания Гитлером Второй мировой войны.
Оккупация Германией Чехословакии и захват Клайпеды (Мемеля) в Литве в марте 1939 года не привели к принятию официальной Ригой советского покровительства независимости Латвии. После этого в предупреждениях из Москвы о недопустимости сближения с Германией зазвучали жесткие нотки, которые Мунтерсом были проигнорированы, и лишь подхлестнули попытки заигрывания с Гитлером и некоторого отдаления от Великобритании и Франции.
Далее, 20 апреля 1939 года в торжествах, посвященных 50-летию Гитлера, приняли участие начальник штаба латвийской армии Хартманис и командующий Курземской дивизией Данкерс. Фюрер принял их лично и наградил. В кулуарах обсуждались варианты закрепления отношений на новом договорном уровне. Чтобы приступить к срочной разработке соглашений на своих условиях, Берлин воспользовался как пропагандистским поводом апрельским письмом президента США Рузвельта к Муссолини и Гитлеру, в котором тот предложил им предоставить ряду стран, включая Латвию и Эстонию, гарантии безопасности.
В качестве «пряника» глава МИД Третьего рейха Риббентроп согласился не связывать готовящийся договор с проблемой балтийских немцев, расширить торгово-экономическое сотрудничество и предоставить латышам доступ к закупкам современного германского вооружения — с расчетом на привязку латвийской армии к немецким технологиям и их возможное использование в восточном направлении. В ответ латвийское руководство подчеркивало ненаправленность союза с Эстонией против рейха, а также организовало 22 мая помпезное празднование 20-летия «освобождения Риги от большевиков» (изгнания из столицы правительства Советской Латвии во главе со. Стучкой) с участием внушительной делегации из Германии.
Наконец, 7 июня 1939 года в Берлине в торжественной обстановке Мунтерс и Риббентроп вместе с эстонским министром иностранных дел Сельтером подписали пакты о ненападении на 10 лет, с автоматическим продлением ещё на 10 лет, если договоры не расторгались за год до установленного срока. Помимо обязательств сторон не воевать и не использовать силу в двусторонних отношениях, Рига и Таллин обязывались отказываться от каких-либо англо-франко-советских гарантий, что было весьма ценно для Берлина. Латвийскую и эстонскую делегации ждал радушный прием с участием рейхсфюрера СС Гиммлера и начальника штаба «штурмовиков» СА Лутце, осмотр нацистских учебных заведений. Надо заметить, что западная пресса встретила заключение этих договоров весьма негативно, отмечая не только усиление зависимости Латвии и Эстонии от Германии, но и направленность пактов против СССР. Правительство Улманиса, за неимением парламента, само ратифицировало пакт 21 июня.
- Существует слабо подтверждённая версия, что в латвийско-германском договоре тоже были тайные статьи, и именно это влияет на замалчивание пакта, что был заключён раньше советско-германского. На сколько, на твой взгляд, верна эта версия?
- Современные исследователи задаются вопросом, сопровождались ли прибалтийские пакты о ненападении с Германией секретными статьями. Эстонский историк Ильмярв в этой связи ссылается на найденный германским исследователем Аманном внутренний меморандум шефа немецкой Службы новостей для заграницы Дертингера от 8 июня 1939 года, в котором говорится о том, что Эстония и Латвия согласились с тайной статьей, требовавшей от обеих стран координировать с Германией все оборонительные меры против СССР. В меморандуме также указывалось, что Эстония и Латвия были предупреждены о необходимости умного применения их политики нейтралитета, требовавшей развертывания всех оборонительных сил против «советской угрозы». В любом случае, сами германо-прибалтийские пакты и обстоятельства их подписания были сильным элементом давления Гитлера и Риббентропа на сталинское руководство СССР. Тут уместно процитировать известных российских историков Кена и Рупасова о ситуации после 7 июня 1939 года: «Суть дилеммы, перед которой оказалась Москва, заключалась в том, что сохранение ее позиций в регионе становилось отныне возможным лишь посредством войны с Германией или путем достижения соглашения с ней».
- В этом году 5 октября исполняется и 75 лет договору между Латвией и СССР, по которому ЛР добровольно размещала советский воинский контингент на своей территории. При этом именно военная часть договора тоже была секретной — не менее секретной, чем раздел сфер влияния между Гитлером и Сталиным! И Мунтерс подписывал его не с дулом пистолета у виска, а Улманис ратифицировал его 11 октября не под угрозой пыток… Почему латвийские историки тоже так тщательно обходят тему добровольности этих договоров, равно как и то, что СССР платил ЛР за предоставленные военные базы немалые деньги?
- Потому что это не вписывается в отработанную «оккупационную» риторику в адрес Москвы. Напомню ход ссобытий: 2 октября 1939 года в Москве начались советско-латвийские переговоры, увенчавшиеся 5 октября подписанием Договора о взаимопомощи сроком на десять лет, который в секретном протоколе предусматривал ввод в Латвию контингента советских войск до 25 тысяч человек, возмездный доступ к портам Лиепаи и Вентспилса и развертывание авиабаз при невмешательстве во внутригосударственные дела. Латвийскую сторону подталкивал к оглашению эстонский пример: аналогичный договор Москвы с Таллином был заключен 28 сентября. Ввод советских войск прошел без инцидентов, договоренности сторон в целом соблюдались. Контакты красноармейцев с местными жителями были ограничены, однако само их присутствие дало прилив сил левому подполью.
При этом следует отметить, что в конце 1939 года латвийская военная верхушка сохраняла конфиденциальные контакты с нацистами. Так, в ноябре состоялась встреча командующего Беркиса и начальника штаба армии Розенштейнса с руководителем эстонского и финского отдела Абвера Целлариусом. Продолжала активно действовать и германская агентурная сеть в армейской среде. В ходе развернувшейся советско-финской «зимней войны» отдел радиоразведки латвийской армии оказывал практическую помощь финской стороне, переправляя перехваченные радиограммы советских воинских частей. Командующий армией Беркис не ставил в известность военного министра Балодиса об этом секретном сотрудничестве с противником СССР. 5 апреля 1940 года Балодис, подозревавшийся в просоветских симпатиях и желании все же ввести в действие новую Конституцию, был вынужден отправиться в отставку.
- Когда всё же появляется информация в публикациях по этой теме, подчёркивается, что договора всё же были подписаны под нажимом. Но вот факт: Швеция, Норвегия и Финляндия отказались подписывать договор с Гитлером, а Финляндия и со Сталиным. Значит, выход всё-таки был, а сложившаяся ситуация — это всё же осознанный выбор латвийского диктатора, который имел неплохую поддержку населения страны?
- Нажим был, но заключение договора зависело именно от согласия Улманиса, взвешивавшего опасности и выгоды того или иного решения. Выбор был сделан в пользу договора, а не прямой конфронтации с Советским Союзом.
- На твой взгляд, то, что парламент ЛР именно в такой год «оккупационные» поправки к Уголовному закону (с подчёркнутым выделением пункта об «оккупации СССР»), это случайность или нет, или это просто предвыборная риторика партий в борьбе за национально настроенный электорат?
- Юбилейно-предвыборная суета в этом деле отчётливо прослеживается, так что случайностью «оккупационные» поправки точно не назовёшь. Когда дискуссионные исторические вопросы подвергаются криминализации, тогда растет угроза расправы с неугодными властям учеными, журналистами, общественными деятелями, ставится под сомнение и ограничивается свобода слова. Теперь латвийские власти будут пытаться угрожать уголовным преследованием всем тем, кто имеет своё представление о ходе событий в 1939-1940 и 1944-1991 годах, основанное на фактах и далёкое от «оккупационной» риторики в адрес Советского Союза. Однако, как говорится, «шила в мешке не утаишь»!
- История не терпит сослагательного наклонения. Но всё же что бы было, если б Латвия пошла иным, например, финским путём? И как вообще могли бы развиваться события, не стань Латвия диктатурой, а оставшись демократической республикой?
- Точно об этом не может сказать никто, но сама психология принятия решений в парламентских республиках и диктатурах отличается. Когда диктатор сталкивается с вызовом времени, он остается с ним один на один. Как Улманис в 1939-1940 годах.
- Говорят, историки, зная прошлое, могут предвидеть будущее. Куда по-твоему сегодня идёт наша страна, по какому пути?
- Пока что по пути дальнейшего сокращения населения и националистических иллюзий, при всей своей «встроенности» в евроатлантические институты.
Каждый интерпретирует историю как ему выгодно.