Кому и зачем нужна война

Андрей Мовчан:

В истории человечества война для непосредственно вовлеченных в конфликт сторон всегда была очень невыгодной игрой с отрицательной суммой. Раз она начинается, значит, где-то что-то очень серьезно сломалось.

Причин для нее немного. Прежде всего, это глубокая уверенность одной из сторон в том, что у нее есть подавляющее превосходство. Сегодня такие войны вообще маловероятны, но не потому, что нет империй и малых государств, а потому, что они стали по-другому оценивать свои потери. Сейчас развитая империя считает, что жизнь ста ее солдат намного ценнее жизней пары миллионов солдат малоразвитой страны.

Существуют также ситуации, в которых есть сторонний фактор, угрожающий настолько большим убытком, что вы идете на войну, дабы его нейтрализовать и получить меньший убыток. В частности, классический пример — это начало Великой Отечественной войны. Тотальное недоверие между двумя диктаторами привело к уверенности Гитлера в том, что Сталин начнет войну. Поэтому почти безнадежное начало боевых действий против Советского Союза было все-таки меньшим риском, ведь позиции СССР укреплялись, он мог вскоре развязать конфликт, и Германия бы точно проиграла.

Есть и положительный сторонний фактор, когда, во-первых, кто-то очень просит вас начать военные действия и обещает компенсировать потери с лихвой, а во-вторых, когда вы с вашим противником по-разному оцениваете их. Например, в Советско-Финской войне территория, отошедшая по мирному соглашению к СССР, была значительно менее важна для Финляндии, чем потенциальные человеческие потери, в то время как для Советского Союза стратегически даже огромные жертвы были оправданы.

Конечно, серьезной причиной многих войн является агентский конфликт, когда какая-то страта или элита внутри общества получает преимущества, в то время как общество в целом проигрывает. Так, в русско-украинском конфликте с обеих сторон существует целый набор агентов: от небезызвестного Кости Малофеева как индивидуального агента до целых больших групп силовиков с нашей стороны и группы людей на Украине.

С другой стороны, вспомним вторую войну между Соединенными Штатами и Ираком. Есть достаточно серьезные данные, согласно которым одним из агентов этой войны была компания Halliburton, получившая заказы на восстановление иракской нефтяной промышленности примерно на 100 миллиардов долларов.

Классический пример агентского влияния — это так называемые войны отчаяния, когда элита или правящая группа в стране развязывает конфликт для удержания власти. Так, экономика Германии в середине 1930-х годов была невероятно похожа на экономику России сейчас, у них даже были свои Кудрин и Греф, говорившие ровно то же самое. При этом на фоне роста ВВП у них были продовольственные карточки, и население достаточно быстро нищало. Военная мобилизация, война были единственным выходом из ситуации.

Как и в любой игре, здесь можно попасть в так называемую мышеловку, когда стороны втягиваются в ситуацию, выход из которой стоит дороже входа в нее. Классический пример — нагнетание ненависти внутри общества к внешнему источнику проблем. В какой-то момент социум проскакивает грань невозврата, и власть уже не в состоянии удерживать ситуацию, потому что народ требует войны.

Бенефициары войны

На мой взгляд, в современном мире к войнам приводит, прежде всего, влияние внешних бенефициаров — третьих лиц, находящихся вне их пространства. Какие у них могут быть мотивы? Например, это ослабление сторон, ведущих войну, если речь идет о некоторой третьей стороне, пытающейся покупать элиты, подталкивать их к конфликту, дезинформировать и так далее. Тут может сыграть свою роль и защита ими своих интересов. Например, власть и группы, управлявшие Южным Вьетнамом, активно втягивали американцев в войну, чтобы за счет третьей стороны попытаться отстоять, по крайней мере, часть того, что они хотели отстоять.

Иногда крайне важным в бизнесе является повышение рисков. Высокая маржа появляется только там, где есть высокие риски (например, в наркотрафике). Поэтому территория Афганистана вряд ли будет мирной в ближайшее время, там слишком важно иметь нестабильность, неконтролируемость, непрозрачность.

То же самое связано с проблемой реализации своих товаров. Наличие войн необходимо для производителей вооружения как с точки зрения увеличения спроса на свой товар напрямую, так и косвенно: чем больше войн, тем больше риска, тем больше вооружаются страны. На локальные войны съезжается большое количество экспертов из разных стран для того, чтобы посмотреть, как работают новые системы оружия. Очень часто они осуществляют поставки на театр военных действий бесплатно или по очень низким ценам для проверки этих технологий, что позволяет лучше их продавать или адаптировать.

Кроме того, война может вестись в интересах того или иного рынка или увеличения цены товара на рынке. Во время нее возможна блокада торговых путей в целях ухудшения условий ведения бизнеса для конкурентов.

Существует, безусловно, и идеологическая провокация, ведь обществу свойственна аберрация сознания. Присутствует и высокий уровень дезинформации, как в случае с историей Halliburton в Ираке. Это классический пример, когда операция по дезинформации была проведена на высочайшем уровне.

Население в войне проигрывает всегда, как и оба активных участника конфликта. Внутренние агенты тоже проигрывают часто, а вот внешние в прямом контакте — редко. Никогда не проигрывают внешние агенты в непрямом контакте, которых даже не видно на самой войне.

В каких случаях война невозможна

Главный противник войн — статистический рост внешней торговли. Война никогда не начинается при превышении определенного уровня внешней торговли между двумя странами, потому что такими объемами невозможно пожертвовать. В частности, поэтому Россия с ЕС никогда не вступят в вооруженный конфликт.

Рост индивидуального благосостояния — другой барьер. Есть формула, по которой вероятность войны между странами обратно пропорциональна произведению квадратов благосостояния граждан в этих странах. Значит, хороший способ избежать вооруженного конфликта — стимуляция роста материального благополучия граждан.

Еще один барьер — это частая сменяемость агентов. Существует очень четкая связь между средним количеством лет пребывания у власти одной группы и количеством войн, в которых принимает участие страна. Чем короче этот срок, тем меньше конфликтов. В США сменяемость чрезвычайно быстрая, но войн много, потому что там всего у власти находятся всего два агента. В Европе партий обычно больше, и сменяемость лучше, в результате чего она намного меньше воюет.

Кроме того, очень серьезным препятствием для войны является блоковость стран. Государства, входящие в военные блоки, очень редко воюют, за исключением войн, которые они ведут, когда имеют подавляющее преимущество. Но конфликты с подавляющим преимуществом постепенно изживаются, поскольку сильная сторона платит в такой ситуации более высокую цену.

Какие формы будет принимать война

Постепенно падает цена войны. Для цивилизованного мира беспилотник или крылатая ракета намного менее ценны, чем рядовой Райан. Поэтому, с одной стороны, есть тенденция к увеличению вероятности войн первого типа, потому что ставки начинают падать — можно просто послать куда-нибудь много ракет и посмотреть, что получится. С другой стороны, это же превращает войны в абсолютно другой тип противостояния — в так называемое нелетальное противостояние или диверсионные войны, гибридные войны, которые мы сейчас наблюдаем. В их ходе нет контуров фронтов, и непонятно, кто с кем воюет.

Большое количество войн в мире происходило из-за так называемой петроагрессии, когда страны накапливали излишки материальных и финансовых ресурсов в связи с продажей ископаемых ресурсов. Сейчас эти ресурсы существенно подешевели и вряд ли будут дорожать. Поэтому, скорее всего, количество таких войн сократится, страны перейдут к другим, невоенным методам взаимодействия (например, недавно появилось понятие геоэкономики).

Конечно, очень быстро меняются конкурентные преимущества государств, каждые десять лет появляется их новая палитра. Воевать становится глупо, потому что, пока ты это делал, поменялась конкурентная ситуация, и сражаться уже нужно в другом месте.

Будет расти доля войн отчаяния, когда дестабилизация ситуации в государстве приводит к войне с соседней державой. В особенности это касается регионов, где существует низкая сырьевая рента и низкий подушевой ВВП. В так называемом «красном квадрате» (от нуля до 6 тысяч долларов подушевого ВВП и от нуля до 12 процентов доли сырьевой ренты в ВВП) все время происходят войны и «цветные революции».

Поскольку увеличивается количество непобедимых блоков, в центре которых находятся ядерные державы, цена вооруженных конфликтов будет расти, что приведет к уменьшению их количества. Геоэкономические же войны и санкции, которые действительно могут быть пострашнее бомб, уже выходят на первый план. Как можно видеть по ситуации с Ираном, даже не очень серьезные ограничения могут заставлять страну поменять свое поведение.