Первая причина в нынешних условиях явно отпадает, значит, причина агрессивного состояния — во вседозволенности. А русские дети, по выводу ученых, находятся в состоянии тревоги.
И это глубинная тревожность и неуверенность в завтрашнем дне свернулась клубком в душах вполне благополучных детей. С этим я сама столкнулась этим летом. Когда поздравляла свою собственную дочь с ее 15–летием. “Мама! — сказала она мне. — Я вообще не хотела сегодня просыпаться! Я не хочу взрослеть!” Честно говоря, я была просто в шоке. В 15 лет все девчонки моего поколения просто мечтали повзрослеть. Хотя бы для того, чтобы окончить школу и начать такую заманчивую новую взрослую жизнь. И у моего ребенка не было никаких причин для пессимизма, ведь и дома, и в школе у нее все в полном шоколаде. Услышав об исследовании психологов, я немного успокоилась — тревожность, оказывается, типична для русскоговорящих детей.
Думаю, большого ума не надо, чтобы понять, откуда появились ее корни. Латышские дети с пеленок воспитываются как хозяева жизни, которым позволено больше, чем их сверстникам–нацменам. Русские же живут в атмосфере холодной войны, которую им объявили в родной стране: их считают наследием оккупации, их родной язык изгоняют из школ, с телевизионных экранов и газетных страниц льются потоки русофобских высказываний, их родители чувствуют себя чужими в этой стране — обманутыми и отверженными. Вот она, реальная интеграция общества по–латвийски. Интеграция, которая сводится к выставкам русских сарафанов и танцам под балалайку. Маловато, однако, будет для того, чтобы почувствовать уверенность в завтрашнем дне…
У одних — агрессия, у других — тревога
Группа латвийских психологов провела исследование среди русских и латышских школьников. Объемная и интересная работа была положена под сукно из–за одного лишь пункта. Поэтому фамилий и названия исследования называть не стану. Что же такого сенсационного обнаружили психологи? Оказалось, что латышские ребята в массе своей испытывают состояние агрессивности, которое бывает в двух случаях: когда человек загнан в угол или когда чувствует себя хозяином жизни и ощущает свою вседозволенность.