Дмитрий Крылов: «Леопардов я не ем!»

Бессменный ведущий “Непутевых заметок” вышел из центрального подъезда Останкинского телецентра, нагруженный книгами, путеводителями и рукописями.
— Был на озвучке, — сообщил на ходу, — сейчас вот только книжки заброшу в багажник и вернусь.
Через минуту Дмитрий готов был отвечать на вопросы. Мы присели на скамейку перед входом в телецентр. Как назло подул сильнейший ветер. Я рукой попытался прикрыть уже включенный диктофон. Крылов тут же вынес свой вердикт:
— Пора перебираться в машину!
Машиной оказался японский джип. Я занял место пассажира.

— Дмитрий, и давно у вас этот “кабан”?
— Уже два года.
Я замолкаю, но мысленно поздравляю автора “Непутевых заметок”: для бывшего шофера “неотложки” такой автомобиль в самый раз! Он хоть и без мигалки, но на водителей действует как “скорая помощь” — все уступают дорогу…
Подсматриваю в досье: Дмитрий Дмитриевич Крылов в свое время не только крутил баранку автомобиля с цифрой “03” на боку, но еще — мел дворы, освещал театральную сцену, режиссировал концерты в зале “Россия”. И это неполный перечень профессий человека, который открыл для наших телезрителей рай на Земле.

Лодка вместо колыбели
— На сайте Первого канала о вас написано очень коротко, но интригующе — родился на Дальнем Востоке в шлюпке во время морского шторма. Нельзя ли подробнее — кто вас в ту лодку забросил?
— Судьба забросила. Моя мать Евгения и отец Дмитрий познакомились друг с другом по переписке. Шла война, он — фронтовик, она — артистка фронтовой бригады. В 1945-м мать вернулась в Москву, чтобы продолжить учебу в консерватории.
Там отец ее и нашел.
Он уговорил маму уехать на Дальний Восток, где были нужны оперные кадры. Но никакого театра там не оказалось. Им пришлось поселиться в охотничьей избушке на берегу Охотского моря.
20 сентября 1946-го, когда мать уже была на сносях, случилось несчастье — утонул мой отец. На девятый день, то есть 29 сентября за мамой прислали лодку. В ней я и родился, не пристав к берегу.

— С тех пор вас так и мотает…
— Да, это было мое первое путешествие.

— Детство где провели?
— В подмосковном Звенигороде. Меня воспитывали бабушки, потому что мать уехала работать сначала в оперный театр Улан-Уде, а потом в Казань.

— Были отличником-очкариком или хулиганом?
— Ни тем, ни другим. Я был абсолютным середнячком — еле-еле закончил школу.

— Какая оценка у вас была по географии?
— В лучшем случае четверка, но скорее всего тройка — не помню.

— Насколько я знаю, ваше первое путешествие за границу было не с видеокамерой, а с автоматом Калашникова…
— Я был среди тех советских солдат, кто 21 августа 1968 года пересек границу и вошел в Чехословакию. На несколько месяцев.

— Помните свой первый выстрел?
— К счастью, мне не пришлось стрелять в какого-то конкретного чеха или словака. Было несколько случаев, когда нас обстреливали, — мы открывали ответный огонь.
А свой первый выстрел я сделал еще подростком. Увлекся спортивной стрельбой, получил звание кандидата в мастера. И до сих пор люблю в свободное время пострелять.

— Из “мелкашки”, пистолета, автомата?
— Нет, для этого нужно ехать в специальный тир. Я увлечен пневматикой, которая позволяет это делать дома.

Как гид утер нос “новому русскому”
— А первый поцелуй? Он был мимо цели?
— Да, он был безответным. Но потом все наладилось — несколько раз я даже женился.

— Вы поддерживаете отношения с бывшими тещами — как, например, актер Михаил Державин?
— С последней бывшей тещей — да. Ведь она бабушка моего сына.

— Тещи — поклонницы “Непутевых заметок”?
— Не уверен. Есть такой феномен: у многих телевизионщиков близкие не смотрят их передачи. И в этом плане я не исключение. Мне приходится утром в воскресенье звонить сыну и просить, чтобы он посмотрел. Но это в том случае, если я сам считаю, что выпуск получился удачным.

— Он и ваша нынешняя супруга, Татьяна Баринова, общаются?
— Конечно. Митька часто приезжает к нам. Но у нас есть еще один Дима — сын Татьяны.

— Он дружит с вашим сыном?
— Да. Им нечего делить. Дима работает оператором в Останкино и весьма успешно. Во всяком случае Андрей Разбаш, который на Первом канале делает программу “Крылья”, специально заказывает его на съемки. В прошлом году Дима работал с Андроном Кончаловским. Так что мое покровительство ему ни к чему — он самодостаточная личность.

— Где вы с Татьяной нашли друг друга?
— Татьяна сама мне позвонила. И мы встретились в кафе телецентра. Она рассказала удивительную историю. Таня несколько раз случайно столкнулась в городе с человеком, внешне очень похожим на меня. Только мой двойник был намного круче — у него была шикарная иномарка, за ним постоянно ходили два амбала с массивными золотыми цепями на накачанных шеях. Охранники никого не подпускали к телу шефа ближе чем на пять метров.
Но на Татьяну этот “богатенький буратино” запал — намекал на райские кущи и платиновые горы. Она же все время “динамила”. Но когда увидела его, то есть меня, на телеэкране, у нее взыграло обычное женское любопытство. Надо же, мужик с такими “бабками”, а работает простым экскурсоводом — народ по “ящику” просвещает!
Наша первая встреча ее не впечатлила. Как, впрочем, и меня. Мы почти год общались от случая к случаю — обычно я вытаскивал ее на какие-нибудь светские тусовки, которые сам же и вел. Но потом возникли стихийные чувства — во всяком случае с моей стороны.

— Сколько вы вместе?
— Семь лет.

— Татьяна — редактор-корреспондент “Непутевых заметок”. Правда, что она не любит, когда вы вставляете в программу кадры с ней?
— Как любая женщина, она хочет выглядеть красивой всегда, даже если этот кадр длится всего две секунды. Но она не тщеславна, каждый раз приходится уговаривать: “Гюльчитай, открой свое личико!”

В шаге от катастрофы
— Как родилась идея “Непутевых заметок”?
— Она родилась в августе 1991-го. Я участвовал в Эдинбургском кинофестивале, и у меня появилась возможность на целый месяц задержаться в Лондоне. Домой я не рвался — нас тогда “вспучило”. Я дал несколько интервью антикоммунистического содержания западным газетам, телевидению и был уверен — мне это по возвращении припомнят. Купил видеокамеру и начал снимать Лондон и его окрестности. Получилось 8 часов записи, из которых по возвращении домой я смонтировал 4 получасовых передачи. Название придумалось как-то само — “Непутевые заметки, или Из Лондона с любовью”. То есть без претензий. В феврале 1992-го передача вышла в эфир и как-то неожиданно прозвучала на тогдашнем фоне. Мы все были приучены к жесткой международной журналистике, а тут вдруг рассказывает обычный человек об обычных вещах.

— Как стремитесь подать материал? Что для вас главное? Я спрашиваю это потому, что некоторые говорят: стиль Крылова — акыновщина. Другие восхищаются вашим умением тонко передать колорит страны и характер народа…
— Тут совмещение. С одной стороны, действительно, я как тот чукча — что вижу, то и пою. А с другой — пытаюсь передать колорит. Я ищу верную тональность по отношению к тем, кто пока не может поехать в такие путешествия из-за отсутствия денег.

— Казусы в поездках случались?
— В Коста-Рике мне довелось видеть, как одна наша туристка, по-моему, ее звали Кариной, повторила подвиг отца Федора. Мы совершали рафтинг по горной речке на надувной лодке, и она выпала. Растерялась и вместо того, чтобы схватиться за лодку, уцепилась за край скалы. Лодку отнесло. А дальше — для меня это просто фантастика — она сумела взобраться практически по отвесной четырехметровой скале наверх! И оттуда ее можно было снять только с помощью крана либо снайперской винтовки. Мы причалили к берегу, вызвали сотрудников местного МЧС. Они через речку перебросили трос и каким-то образом ее сняли — на это ушло три часа, в течение которых нас зверски кусали москиты.

— В Панаме наша страна чуть не потеряла одного из своих самых популярных телеведущих — говорят, что вы летели в маленьком самолете и попали в тропический ливень. Было страшно?
— Еще бы! Я, как мог, успокаивал Консуэло Сегуру — жену моего друга Владимира Молчанова. Она испанка и поехала со мной в качестве переводчика. А может быть, это она меня успокаивала.

— Что было видно в иллюминаторах?
— Ничего — сплошные потоки. Ливень был такой силы, что вода стала проникать в салон. Это был очень маленький самолет — человек на 10-15.

— Высота большая?
— Километра два. Землю не видно. А вода все прибывала и прибывала. Она уже дошла до щиколоток. Мы не долетели до пункта назначения и срочно приземлились на какую-то крохотную площадку. Как пилот смог посадить самолет в таких экстремальных условиях, для меня до сих пор загадка.

Вкус крови кобры
— Вторую попытку свести счеты с жизнью вы предприняли в Африке, по-моему, в Намибии?
— Мы приехали в частный заповедник. Нам показали самых быстрых зверей в мире — гепардов. Они хорошо приручаются, и средневековая знать их держала при себе во дворцах. Я смотрю — наш водитель, он же гид, вышел из машины и стал кормить их чуть ли не с руки. Он сказал: “Если хотите, тоже выходите!” Ну и мне очень захотелось сняться на фоне живых гепардов. Снимок получился не ахти какой, но я до сих пор помню те ощущения — огромные дикие кошки за спиной, которые, возможно, в этот момент готовятся к прыжку. Неприятный такой холодок вдоль позвоночника… А потом мы поехали к леопарду. Наш проводник поднялся на капот машины, привязал большой кусок мяса к дереву, и мы стали ждать. Через минуту-две туда вскарабкался леопард, оторвал этот кусок и спустился вниз. Я все это время снимал его из машины. Но чувство опасности притупилось на гепардах, и я, поставив штатив на землю, туда же опустил ногу. Леопард мгновенно отреагировал — метнулся ко мне. Спасибо водителю, который бросил ему еще один кусок мяса. Зверь в полете перехватил эту добычу, а я моментально убрался назад.

— Я думаю, что телевизионщики невкусные. И наглый леопард это вовремя понял. А как сами питаетесь в поездках?
— Леопардов не ем — точно! У меня принцип — стараюсь не обедать там, где обслуживают туристов. Смотрим, куда идут есть местные, и заваливаем с Татьяной туда же. В таких кафешках и дешевле, и вкуснее. А главное — потом с желудком мучиться не будешь.

— Николай Николаевич Дроздов вот уже много лет не ест мяса. А вы?
— Я не вегетарианец, но и не гурман.

— У какого мяса самый необычный вкус?
— Например, мясо крокодила мне напомнило вкус свежей свинины. Мясо змеи — даже не знаю с чем сравнить.

— Что за змея?
— Кобра. Это было на Бали. Глеб Глотов, местный гид, который уже несколько лет там постоянно живет, однажды заехал за нами утром и предложил: “Не хотите ли позавтракать в китайской закусочной?” Мы заехали, и оказалось, что это не только закусочная, но и аптека. Там все готовят из кобры. Вынимают из ящика живую змею, и у вас на глазах отрубают ей голову. Затем из нее, как из сосуда, сцеживают кровь. Чулком стаскивают кожу, вспарывают туловище. В стакан с кровью бросают мелко нарезанный змеиный пенис и желчный пузырь, туда же добавляют меда. И вот эту адскую смесь я и выпил!

— Что это на вкус?
— Вкус крови кобры.

— Она была холодной?
— Нет, она была комнатной температуры. Но из-за меда сладковатой. Потом я видел, как этот подвиг повторил мой коллега со второго канала Михаил Кожухов.

— Эту экзотику, чтобы не было проблем с животом, обязательно надо дезинфицировать нашей водкой?
— Да. Но для того случая водка не пригодилась. Дело в том, что змеиную кровь нельзя запивать никаким алкоголем или газированными напитками в течение нескольких часов — может произойти непредсказуемая реакция. Ведь кровь пьют не для экзотики, а для лечения и оздоровления — так считают китайцы.

— Было неприятно пить?
— Терпимо. Но я, например, не смог съесть другое любимое блюдо китайцев — вареные куриные лапки в горчичном соусе. Для меня это — фу — отвратительное зрелище!

— В свое время Юрий Сенкевич рассказал мне одну историю. Его усадили за стол в Киргизии. Знаменитому путешественнику на подносе принесли бараний глаз. Сопровождающий Юрия Александровича гид горячо зашептал на ухо: “Надо съесть — это высший знак уважения к гостю, иначе хозяева кровно обидятся!” Пришлось Сенкевичу поднапрячься и этот глаз проглотить. Что-то подобное было у вас?
— Я пробовал в Китае жареных скорпионов. Они были слегка солоноватые — мне показалось, что это хорошая закуска к пиву. А вот съесть что-то необычное в знак уважения — такого не было. Хотя один эпизод мне запомнился на всю жизнь. Правда, он не связан с приемом пищи. Это было при первом посещении племени масаев. Они, как известно, моются два раза в жизни — когда рождаются и когда умирают. Еще они натираются коровьим жиром — представляете, какие запахи! И вот такой ароматный масай протягивает мне руку для пожатия. Перед этим он смачно плюет на свою ладонь — это у них знак наивысшего уважения. Ощущения наисильнейшие! Я пожал, конечно, мне не хотелось их обижать. Но мне кажется, что у масаев на самом деле нет этого обычая, просто они таким образом издеваются над белыми людьми.

С женой — в разных номерах
— Я не стану спрашивать у вас, красивы ли масайки… Но в целом, обращаете ли вы внимание на женщин тех стран, в которых бываете? Где самые красивые и сексуальные?
— Я видел очень много красивых девушек в Пекине. Немало их и в Израиле.

— А европейки?
— Говорят, красивые польки — я лично не видел. В замкнутой на себя Европе, и особенно в таких маленьких странах, как Дания, симпатичные девушки встречаются крайне редко. За несколько сотен лет все породнились — идет вырождение наций. Наверное, поэтому у многих женщин мужиковатые лица и фигуры. Но большой стране под названием Россия это пока не грозит. Впрочем, как и Бразилии, где также идет мощное смешение различных кровей. Идешь по улице, и вдруг тебе навстречу та-а-кая “шоколадка”!

— Татьяна не ревнует? Правда ли, что у вас особая философия супружеских отношений? Я имею в виду, что вы встречаетесь только во время путешествий, живете раздельно…
— Было дело! Я жил в небольшой квартирке рядом с Останкино, а у Тани было свое жилье. Я ездил к ней, она ко мне. Но вот уже полтора года мы живем вместе в дачном поселке рядом с подмосковными Мытищами. У нас красивый деревянный дом.

— Вернулись к классике — живете вместе?
— Да, в этом смысле притираемся. Ведь мы все делаем вдвоем — монтаж, озвучание, съемки. А теперь еще и дома вместе.

— В отелях тоже?
— Нет, мы берем разные номера, чтобы не так сильно мозолить друг другу глаза. Муж и жена должны испытывать дефицит общения. Они не должны становиться родственниками.

— Тогда и тянет друг к другу сильнее?
— Конечно. В противном случае уходит чувство такта.
А потом и любви.