И вот недавно «Наша Газета» наткнулась на удивительный сенсационный материал, который рассказывал о том, что знаменитая Анка-пулеметчица, соратница Чапаева, родилась в нашем городе! Да, да, в Даугавпилсе! Под материалом стояла подпись: «М. Стельмах». Этот материал в сокращении мы сегодня и предлагаем вашему вниманию.
«В рядах прославленной 25-й стрелковой дивизии бок о бок с красноармейцами сражались и женщины-воины. В книге Д. А. Фурманова и в кинокартине «Чапаев» ярко показан образ русской женщины-бойца под именем Анки-пулеметчицы.
Кому не дороги черты этой милой девушки, соединившей в себе скромность и преданность, лихость и мужество настоящего бойца, не устрашившегося лавины отборных колчаковских цепей, рассчитывавших своей «психической» атакой смять боевые порядки Чапаевской дивизии.
Справедливости ради следует сказать, что прототипом Анки-пулеметчицы Фурманову послужила не одна Мария Попова, как порой указывается в некоторых источниках. Мария Попова, проживающая и ныне в Москве, говорит:
— После выхода фильма я начала получать много писем, в которых зрители называли меня именем героини фильма — «Анкой-пулеметчицей». При всем желании я не могу назваться «Анкой-пулеметчицей». Таких, как Анка, было много среди моих боевых подруг, с оружием в руках защищавших родную землю.
Таким образом, версия о том, что Анка-пулеметчица образ собирательный, художественный, получил подтверждение из уст самой Марии Поповой. Это заставило меня призадуматься. А нельзя ли разыскать еще кого-нибудь из той плеяды женщин-бойцов чапаевок? Так начались мои поиски новой «Анки-пулеметчицы».
И как часто бывает, встреча была неожиданной. Встретились мы в Риге. Это была Елизавета Яковлевна Попилявская. Не отрывая глаз, смотрел я на Елизавету Яковлевну и, должен сознаться, был немало удивлен. Глядя на маленькую, худенькую фигурку седой женщины, никак нельзя предположить, что в тяжелые годы гражданской войны она носилась на пулеметной тачанке в рядах прославленной дивизии, наводившей смертельный страх на врагов революции.
Но это первое впечатление. Как только заходит разговор о былых походах легендарной дивизии, Елизавета Яковлевна как бы преображается. В глазах, чуть прикрытых веками, загорается огонек, движения становятся не по годам оживленными.
— Сейчас уже трудно восстановить в памяти точные даты и некоторые мелкие события тех времен. Ведь с тех пор прошло лет 45, — говорит Елизавета Яковлевна. — Детство и юность провела в городе Даугавпилсе, где я родилась, и после Октябрьской революции наша семья переселилась в Петроград. Мне в то время было 20 лет. Работала я в швейной мастерской, где шили обмундирование для Красной гвардии, но мечта встать на защиту страны рабочих и крестьян с оружием в руках не оставляла меня. Когда я узнала, что группа питерских рабочих собирается ехать в Бузулук, где формировался красногвардейский отряд для борьбы с колчаковцами, я, не раздумывая, присоединилась к ним.
Из Бузулука мы вместе с отрядом отправились в Уральск, где нам предстояло влиться в формировавшуюся там 25-ю стрелковую дивизию, начальником которой был назначен В. И. Чапаев, а комиссаром — Д. А. Фурманов.
Вскоре нас распределили по частям, и я попала сначала в 1-ю, а потом во 2-ю бригаду. Моя встреча с Василием Ивановичем Чапаевым произошла при необычных обстоятельствах.
Получив винтовку, я сидела во дворе, где расположилось наше подразделение, и прилаживала ремень, а так как ростом я была невелика и сложения не могучего, то с этой работой справлялась плохо. Бойцы беззлобно подшучивали надо мной, а я от этого сердилась на себя еще больше.
И надо же было, чтобы как раз в это время мимо меня проходила группа командиров. Увидев девушку, которая никак не могла справиться с оружием, они остановились, и под громкий смех окружающих один из них съязвил:
— Это вам, барышня, не иголка с ниткой!
Мне это показалось до того обидным, что вначале я как-то растерялась, но, справившись с волнением, ответила, что, дескать, покажу себя в первом бою, после чего предлагаю продолжить разговор.
Командиры рассмеялись, и заразительней всех смеялся стоявший прямо передо мной молодой, не более тридцати лет, с красиво лихо закрученными вверх усами, военный. Когда воцарилась некоторая тишина, он по-дружески хлопнул меня по плечу и сказал:
— Молодец, коли дух имеешь смелый! — и быстрыми шагами двинулся дальше. За ним последовали остальные. Опомнившись, я поняла, что ведь это был Василий Иванович Чапаев, о котором шла народная молва, как о степном атамане.
В последствии я еще много раз видела Чапаева при различных обстоятельствах, но особенно запомнилась одна из последних встреч.
Во время захвата нашими войсками станицы Словихинской были случаи грабежей, порой совершенно бессмысленные. Когда слух об этом дошел до Чапаева, он с возмущением приказал произвести массовые обыски и арестовать всех, у кого что-нибудь найдется из украденного. Отобранное имущество распорядился снести в определенное место и раздать…, но только бедноте.
Кроме этого, он велел собрать на площади всех бойцов, перед которыми выступать будет сам.
Живя в Петрограде, я слышала много различных ораторов. Может быть, они превосходили Василия Ивановича силой логики, даром убеждения. Но здесь, в среде, любившей и знавшей его как беспримерного мужественного бойца, его выступления имели успех.
Кстати, этот эпизод хорошо показан в фильме.
…Дивизия вела ожесточенные бои. Наш полк вышел к реке Яик, около города Уфы. Вспоминается такой случай. Рота, которой командовал удалой и закаленный в боях командир Шилов, в одной из стычек с белобандитами вынуждена была отступить, причем так стремительно, что мы даже не заметили, как пулеметчик вместе с пулеметом остался позади нас. Когда заметили, было уже поздно. Пулеметчик был мертв, а пулемет находился посреди поля, между нашими и белыми. Пулемет надо было достать во что бы то ни стало. Несколько бойцов пытались пробраться к нему, но всякий раз их косили вражеские пули. За пулеметом вызвалась идти я. Командир и остальные ребята, правда, воспротивились, ибо в роте я была единственной женщиной, но в конце концов они согласились с моими доводами, что кроме меня, никому не удастся пробраться незамеченным.
И вот, перебравшись через бруствер, прижимаясь к земли, я поползла вперед. В какое-то мгновение меня охватил страх, но мысль о товарищах придала мне силы. Наконец, белые заметили меня и открыли стрельбу. Но я была уже у пулемета. С большим трудом повернула его в сторону противника и нажала на гашетку. Подоспели бойцы, прикрытые огнем моего пулемета. Вокруг рвались гранаты, щелкали винтовочные выстрелы. С криками «ура» рота поднялась в атаку. Неприятель не выдержал натиска.
После этого боя я ходила именинницей. Ребята признали во мне равного бойца и даже называли полушутя, полусерьезно «пулеметчицей». Мне было приятно заслужить их одобрение, но пуще всего мне хотелось встретиться с теми командирами, да еще в присутствии Василия Ивановича. Припомнить им наш разговор.
Но события развернулись иначе. Больше видеть Чапаева мне не довелось.
2-я бригада, в которой я служила, расположилась в станице Сахарной. Наши войска гнали по степи отступавшего врага. Фронт все больше растягивался, и положение становилось тяжелым.
В ночь на 5 сентября 1919 года белоказачьей коннице удалось ворваться в Лбищенск, где находились только штаб и школа дивизии. Силы были неравные. По рассказам бойцов, в завязавшемся бою Чапаев был смертельно ранен, и друзья на руках донесли его до берега реки. Бросившись в воду, Чапаев огромным напряжением сил пытался добраться до другого берега реки, но на середине реки его настигла вражеская пуля, и воды Урала поглотили ослабевшее тело легендарного героя.
Трудно передать, как бойцы переживали весть об утрате любимого начдива. Редко удавалось уйти живыми казачьим отрядам. Их повсюду настигали меткие пули и острые клинки чапаевцев.
Позже, в одном из боев, я была ранена, а после излечения меня направили в 48-ю дивизию.
Печально было расставаться с Чапаевской дивизией, с ее людьми, друзьями.
Елизавета Яковлевна, смолкнув, сосредоточенно смотрит на старые фотографии.
Как потом сложилась ее судьба?
Отгремели бои гражданской войны. Вместе с мужем она многие годы работала в одном из советских торгпредств, а в тридцатых годах возвратилась на родину и поселилась в Москве, и лишь перед самой войной переехала в Баку.
Во время 2-й Мировой сын и муж сражались на передовой, а Елизавета Яковлевна работала в политотделе одной из воинских частей.
И, как бы перебирая в памяти все, что было в жизни, она как-то по-особому взглянула на меня и сказала:
— Да, жизнь прожита не напрасно. Все, о чем мечтали мы, люди старшего поколения, за что боролись, сбылось. В этом есть и частица моего труда.»
От редакции: по версии «Нашей Газеты», автор статьи М. Стельмах — это известный советский украинский писатель. Редакция попыталась связаться с его родными, однако ответа мы еще не получили. Мы просим всех, кому что-либо известно о судьбе Елизаветы Яковлевны Попилявской, а также всех ее родных обратиться в редакцию. Наш телефон 5424134.
Игорь Ильин