16 марта исполняется 15 лет с того дня, когда в центре латвийской столицы впервые прошел марш памяти латышского легиона “Ваффен-СС”.
Большинство бывших легионеров обычно не принимают участие в этом мероприятии — они тихо отмечают 16 марта в местечке Лестене, где расположен мемориал латышского легиона. Основными участниками шествия становятся радикальные националисты из молодежной среды, как их сейчас чаще называют — скинхэды.
Есть некая мистическая связь этого дня в истории Латвии и фашистской Германии. Местными фашистами дата выбрана неслучайно — 16 марта 1943 года только что сформированные латышские части “Ваффен-СС” под Ленинградом вступили в бой с войсками Красной Армии.
Говорят, что Гитлер любил принимать судьбоносные решения по субботам. Не стало исключением и 16 марта 1934 года. Именно в этот день ровно 75 лет назад бесноватый фюрер издал закон о всеобщей воинской повинности и создании полумиллионной фашистской армии.
Этот день стал праздником для Германии — были сброшены позорные оковы Версальского договора, ограничивавшего развитие Немецких вооруженных сил, и военным уже не нужно было скрывать своих мундиров. Пять относительно мирных лет отделяли Европу от Второй мировой войны. Ровно два месяца отделяли Латвию от ульманисовского переворота, распустившего сейм и в одночасье похоронившего зачатки латвийской демократии.
Как жил Двинск в те далекие годы, когда по миру начиналось победное шествие коричневой чумы? Попробуем совершить виртуальную экскурсию в наш город в беспокойный 1933-й — год прихода Гитлера к власти.
Ура Рузвельту и Квесису!
Мартовский сырой и холодный вечер… В одном из уютных двинских ресторанчиков между посетителями назревала нешуточная ссора. Изрядно подвыпившие военные в хмельном угаре начали скандировать: “Гейль, Гитлер!” Фашистские приветствия перемежались истошными выкриками: “Бей жидов!” Одного настороженного внимания ресторанных завсегдатаев бузотерам показалось мало, и они стали приставать к скромному штатскому гражданину, имевшему несчастье в этот день пригласить местных дам мило отужинать. Военные пытались заставить молодого человека присоединиться к ним, но он, ошалев от страха, смог только хрипло выкрикнуть имена действующих американского и латышского президентов: “Да здравствуют Рузвельт и Квесис!”
Инцидент закончился мирно лишь по счастливой случайности: штатский трясущимися руками наконец достал свой паспорт, удостоверявший его американское гражданство. И антисемитские лозунги плавно перешли в демонстрацию дружеских чувств по отношению к Соединенным Штатам.
“За” или “против”?
На страничках двинской прессы с завидным постоянством появлялись заметки местной интеллигенции, возмущенной преследованием евреев в Германии. Смаковались дикие подробности: как немецким евреям вырывают глаза, избивают до крови, а раны присыпают солью и перцем или же заливают уксусной эссенцией. Как отцов заставляют до смерти забивать своих детей или же детям приказывают мучить своих родителей. Как из окна квартиры фашисты выбросили 69-летнего старика, вина которого была лишь в том, что он стар и должен жить не более 70 лет, а год ему все равно ничего не даст.
На улицах Двинска то и дело вспыхивали потасовки между местными гитлеровцами и еврейской молодежью. Все начиналось с лозунгов, над которыми время оказалось не властно: “Гейль, Гитлер! Бей жидов!” Только вмешательство полиции могло положить конец очередному рукоприкладству. Правда, в участке задержанные И. Гальперин, Ф. Бружик, Д. Юделевич уверяли, что “Гейль, Гитлер!” выкрикивали сами евреи, поэтому им ничего не оставалось, как отвечать словами “Бей жидов!”.
В этом был печальный парадокс: евреи, мечтавшие о создании собственного государства в Палестине, готовы были поддерживать националистические бредовые идеи Гитлера, лишь бы сбылась вековая мечта народа о собственной родине. Таких мечтателей называли еврейскими гитлеровцами. Что может быть более кощунственным и циничным?
Двинские комсомольцы били стекла в германском консульстве. В кинотеатрах и на площадях города регулярно проводились митинги протеста против бесчеловечной политики Гитлера. Был даже создан комитет по их организации. Кстати, одним из участников этого комитета был Михаил Мовшезон, сын Якова Мовшезона — крупного двинского промышленника и домовладельца, исполнявшего обязанности городского главы и растрелянного мартовским утром 1919 года, 90 лет назад.
Удивительные кульбиты умеет выдать судьба: в 1941 году представители гитлеровской администрации предложили Мише Мовшезону занять должность председателя комитета двинского гетто. Франт, любитель женщин и собак, борец за справедливость согласился сотрудничать с фашистами, надеясь ценой предательства выжить самому и спасти своих близких. Однако планам Михаила сбыться было не суждено: он сам, его мать и жена Генриетта были уничтожены при ликвидации гетто. Но это уже другая история.
Именно в 1933 году перконкрустовцы — наследники латышской националистической организации “Угунскруста” — регулярно “осчастливливали” Двинск своими визитами. На городских улицах ими разбрасывались листовки-летучки, содержавшие призывы покупать товары только у латышей. “Каждый отданный инородцам сантим увеличивает их превосходство над нами”, “Латвию — латышам”, “Латышам — работу и хлеб” — так перконкрустовцы пытались просветить двинского обывателя. Впрочем, безуспешно — торговля в нашем городе в подавляющем большинстве была уделом инородцев, а латыши успешно подвизались на чиновничьем поприще. Но “нацики” не сдавались и даже открыли в Двинске свое отделение. Только просуществовали они недолго — с приходом к власти Ульманиса, когда националистические идеи стали государственными, надобность в подобной общественной организации просто отпала. Двинск с восторгом принял нового главу республики, политическая жизнь города перешла в подполье и на “кухни”. Обыватели притихли.
Мирная Германия
А в это время Европа, убаюканная сладкими уверениями Гитлера, что “Германии нужен мир, она жаждет мира!”, млела от счастья, что ей удалость сохранить сомнительное спокойствие. Все перевооружение Германской армии держалось в строжайшем секрете. Всем было приказано держать рот на замке. Не дай Бог, в прессе появилось бы словосочетание “генеральный штаб” — согласно Версальскому договору, Германии было запрещено возрождать эту институцию армейского управления. В прессе были прекращены публикации ежегодных официальных списков немецкой армии.
Но если кому-то удалось бы попасть в промышленные районы Германии, он был бы поражен тем размахом, с каким там велись работы по созданию новых вооружений и технологий.
Через 8 лет, когда Германия поработила всю Европу, крупнейший немецкий фабрикант Альфред Крупп хвастливо заявил, что орудия, используемые в войне, были полностью разработаны в 1933 году. И еще один вираж сделала история: Круппу и в кошмарном сне не могло привидеться, что через год, в марте 43-го, в результате бомбежек город Эссен, где находилось ядро его гигантской промышленной империи, будет практически стерт с лица земли… Что сам Крупп будет в бессилии сжимать кулаки, стоя на городской площади у поверженной статуи своего великого прадеда — Короля пушек, в честь которого его и назвали Альфредом… Что его отцу чудом удастся избежать наказания Нюрнбергского процесса — накануне его разобьет паралич, и некогда самый влиятельный промышленник Германии превратится в немощного старика.
Но это будет потом. А пока… В далеком 1933 году тысячи двинчан приходили на городские митинги протеста против бесчеловечной политики фашизма. Через год закончился кризис — прекратились и митинги.
Кстати
В 1930 годы в Америке проживало около 4 миллионов евреев. Для сравнения: в Англии — 3 миллиона, в Польше — около 2,8
миллиона, в Советском Союзе — 2,7 миллиона, в самой Германии — 680 тысяч, в Палестине — 150 тысяч и всего 600 евреев выбрали своим местом жительства Японию. В Двинске проживало коло 13 тысяч евреев.