Похоже, кризис добрался и до НВС. После сокращения бюджета “земесы” взяли на себя многие обязанности действующей армии. Их мобильный резерв — 10 000 солдат. И между прочим, почти бесплатный (с 1 июля им отменили доплаты за участие в учениях, составлявшие до 16 латов за день). А летом было уволено около 500 замессаргов–контрактников. В целях экономии командование отказалось платить им выходное пособие. И даже не предупредило заранее о расторжении трудовых отношений. Петр и Рихард считают себя в этой ситуации потерпевшими. Они рассказали “ВС” о том, что на самом происходит в рядах ополченцов…
Военному слова не давали
Ребята служили в Земессардзе более трех лет. Все это время они считали себя наемными рабочими и получали за свою службу приличную зарплату, около 400 латов. Однако никаких соцгарантий, страховок и компенсаций, которые полагаются рядовым бойцам НВС, им не начислялось.
— В наши обязанности входила охрана военных объектов и баз, — рассказывает Рихард. — Рабочий распорядок — сутки на посту, три выходных. Но это по договору. А на деле выходило, что дежурства распределяли как хотели: к примеру, могли заставить нас трудиться шесть дней подряд без сна. Месячная выработка достигала 240 часов при том, что трудовое законодательство предполагает не больше 160 часов. За переработку, ночные смены, внеурочные работодатель должен доплачивать. Но на все наши требования командование отвечало: солдат находится в строю 24 часа в сутки семь дней в неделю… И приводили пункт устава: согласно ему вахта, которую мы несем, приравнивается к чрезвычайному положению. Универсальный аргумент, не правда ли? Так можно хоть все войска мобилизовать и отправить на уборку снега или картошки в колхоз! Поэтому никаких доплат не было. Все понимали — это двойные стандарты. Но большинство молчало…
Контрактник — слабое звено
— Несмотря на то что Земессардзе является составной частью Вооруженных сил, в отношении нас действует другие порядки. С одной стороны, это правильно, — поясняет собеседник. — Мы выполняем отличные от основных войск функции: участвуем в поисках пропавших людей, ликвидации аварий и тушении пожаров. Формирование имеет несколько специализированных батальонов: противовоздушный, артиллерийский, защиты от средств массового поражения. Но по большому счету это совсем другой уровень подготовки. Гораздо более низкий. К примеру, наши инженерно–технические силы тесно сотрудничают с ротой по нейтрализации невзорвавшейся амуниции. Но мы не уничтожаем снаряды и мины, а лишь наблюдаем, предоставив это дело профессионалам–наемникам из НВС. Фактически сарги — это минометчики, артиллеристы в “выходном” режиме, без отрыва от их основного места работы.
— С другой стороны, некоторых гвардейцев, как мы, перевели с добровольной основы на контрактную. То есть сделали из нас полноценных военных, — дополняет Петр. — Но, как оказалось, этот новый для “земесов” статус очень слабо регламентирован. И руководство с удовольствием пользовалось пробелами в законах, чтобы творить свои “делишки”. Первое, что нас шокировало: этот приказ об увольнении, который был подписан командиром в то время, когда я и сослуживцы находились в отпуске и на больничном.
Замечу, что никаких предпосылок к тому, что вот–вот начнутся сокращения, не было. Новость пришла неожиданно: после возвращения на работу нам сообщили, что трудовые отношения расторгнуты. Причем по обоюдному согласию сторон! Хотя, как вы понимаете, никто такого согласия не давал. На документах значилась дата двухнедельной давности. Нас даже лишили возможности отработать последний месяц, полагающийся после извещения об увольнении. И еще: свой экземпляр договора нам выдали только после сокращения. Все эти годы он хранился в штабе… Почему? Чтобы вносить в него необходимые изменения. В моем, например, шариковой ручкой приписано, что я освобожден от таких–то обязанностей такого–то числа. И конечно, сей факт не был со мной согласован…
Земессарги поневоле
— И что вы предприняли: ушли, громко хлопнув дверью? — интересуется “ВС”.
— Мы все–таки солдаты и так просто не сдаемся, — твердо заявили бойцы. — Написали начальству жалобы, которые тут же были отправлены им в долгий ящик. Только когда до полковника Юриса Зейбартса дошли слухи, что группа “бунтарей” подала иск в суд, он все–таки снизошел до отписки. К тому моменту со дня обжалования прошло уже три месяца! В своем письме командир честно признал, что слегка запоздал с ответом. Далее он длинно расписывал, в чем состоит разница между штатными и внештатным служащими в Земессардзе. А ниже перечеркивал все вышесказанное, поясняя что в 2002 году данное разделение отменили. Где логика? Итак, по его словам, отныне существуют просто земессарги, которым, цитирую: “Может быть назначена зарплата. Но вовсе не обязательно”. Так что, читалось между строк, нам еще повезло, что вообще получали какие–то деньги… Далее Зейбартс признавал, что со статусом действительно вышла некоторая путаница. И что он уже попросил минобороны прояснить картину.
Согласно заключению министерства, мы кто угодно, но только не рабочие. И трудовой договор, который был изначально с нами заключен, является ошибкой! Вот почему Зейбартс вскоре поменял его форму на абстрактное “vienoSanAs”. Естественно, он не хотел, чтобы мы распутали этот клубок, потому и тянул время. К тому же полковник прекрасно понимал, что по закону человек может инициировать трудовой спор в течение одного месяца после увольнения. И делал все, чтобы истцы не уложились в сроки. Но мы успели!
В подвешенном состоянии
К сожалению, суд посчитал, что “земесы” обратились не по адресу, поскольку, во–первых, речь в деле идет о госучреждении, распоряжения которого являются не чем иным, как административными актами. И таковые следует обжаловать не в гражданском, а в административном порядке. А во–вторых, отношения, которые существуют между потерпевшими и штабом, нельзя назвать в чистом виде трудовыми. Под военный регламент они тоже не подходят.
— Выходит, мы зависли где–то посередине… Надеюсь, Сенат Верховного суда разрешит возникшее недоразумение, — говорит Петр, показывая кассационную жалобу. — Ведь закон о труде должен быть одинаков для всех работодателей, независимо от их правового статуса.
На самом деле мы немного просим: всего лишь восстановить нас в должности. Почему я лично хочу вернуться? Потому что верю, что проблема кроется не в самом армейском укладе, а в отдельно взятых чиновниках. В конце концов, я патриот своей страны. Именно поэтому я не могу позволить, чтобы солдат вышвыривали на улицу, как приблудившихся котят…
Автор: Марьяна Иванова-Евсеева