Эпитафия интеграции 1

В больных туфлях на здоровую ногу

Что же там у нас с интеграцией? “Далеки мы от этой цели”, — признает министр по особым поручениям по делам общественной интеграции Айнарс Латковскис (Jaunais laiks). "Общие ценности можно подсчитать на пальцах одной руки — Раймонд Паулс, Юрмала, спорт и комплекс питания Lido. “Одной надеждой” А. Латковскис называет выпуск на русском языке книги Сандры Калниете “В бальных туфлях в сибирских снегах”.

Характерно, что здесь А. Латковскису возражает не кто иной, как литератор Марина Костенецкая: “Русскому читателю в этом повествовании будет недоставать чего–то очень важного, а именно сочувствия к судьбе русского народа… Это не сделано, и я предсказываю, что русская реакция на эту книгу будет ярко отличаться от реакции французского, итальянского или японского читателя”. Эксперт Института философии и социологии ЛУ Илга Апине считает, что госпрограмма интеграции началась в “хорошее время”, “общество в целом до этого дозрело, создались различные предпосылки”. “Потом пришли 2003 и 2004 годы, когда процесс интеграции был задержан. Виноваты были не законы, которые были приняты уже давно, но тактика и вид, как политика претворялась в жизнь. У меня такое ощущение, что реформа образования нас отбросила назад”.

Далее г–н Латковскис призывает не спрашивать с его ведомства слишком много — в конце концов, это не полноценное министерство, “и неизвестно, сохранит ли вообще будущий премьер эту должность”. “Несомненным” он считает лишь поддержание различных национально–культурных обществ. “Мы таким народам, как, к примеру, украинцам и белорусам, можем помочь вернуться к их корням, ибо в советское время эти народы были русифицированы, — заявляет Айнарс Латковскис. — Мне кажется странным, что политики, встречаясь с нацменьшинствами, стараются с людьми, вроде бы им угождая, говорить по–русски, однако выходит, что мы продолжаем русифицировать нацменьшинства”. Прекрасная идея, г–н министр, — заведите при вашем секретариате переводчиков с латышского на грузинский, с латышского на узбекский — и вперед!

Банкротство утопии

А вот соавтор только что подготовленного исследования “Сопротивление интеграции в Латвии” Лео Дрибинс констатирует: “Люди очень скептически оценивают возможность того, что латышей и инородцев возможно соединить в одном демократическом обществе. Скепсис распространяется и возрастает в последние два–три года. Он распространяется и в прессе — авторы, пишущие как по–русски, так и по–латышски, говорят, что идея интеграции обанкротилась”. “Виноваты в обострении были люди, которые хотели в реформу вписать ликвидацию школ меньшинств. Теперь эти люди ушли, но другим эту кашу расхлебывать”.

Л. Дрибинс, что называется, выполняет обязательную программу: “Для латышей годы после Второй мировой войны — вторая советская оккупация, когда независимость потеряна и вернуть ее в ближайшее время нет надежды”. Однако тут же он говорит, что “для людей, приехавших из России, Белоруссии, Украины — из разрухи, бедности и унижений, — для них здесь открылась другая жизнь”. “Для этих людей это были лучшие годы, но потом пришел распад СССР. Те, кто писал об истории новейшего времени, этот раскол не только сохранили, но и усилили”.

Улманис как знамя боевое

Глава управления натурализации Эйжения Алдермане имеет на счет истории довольно–таки разумное мнение: “Мы можем публиковать книги, но человек все равно вещи воспримет так, как его учили в семье”. Марина Костенецкая: “Если латыши предлагают для школ нацменьшинств учебник истории, где обоснованно осуждаются зверства советского режима на территории Латвии в 1940 году, то русскому ребенку очень важно уже на следующей странице прочитать слова признательности о героизме русского солдата в борьбе с фашизмом. Нельзя ребенку рассказывать о его предках только плохое и хотеть, чтобы он вырос лояльным гражданином государства, которое не способно увидеть ничего хорошего в этносе его предков”.

Соавтор “Сопротивления интеграции” Илзе Болдане отмечает: "Могу сказать, что главной основой нашей коллективной идентичности является понимание истории XX века: есть “хорошие времена Улманиса”, за которыми последовал 1940 год, когда, как многие респонденты говорили, “нас больше не было”. “Латышам нужно дождаться, пока умрет последний человек с советским мышлением, и тогда ситуация может улучшиться”, — сказал один из участников исследования…

В заключение дискуссии министр интеграции Айнарс Латковскис ставит точки над “i”: "Интеграция — наименьшее зло для латышей, но это не означает, что надо идти на уступки… Везде, где нацменьшинства не самодостаточны, как в Риге, такой проблемы нет. Эти выборы будут “последним боем”… Здесь не Россия, и Латвия никогда не будет ответственна за то, чтобы выжили русская культура и язык".

Откровенно, правда ведь? С пятилетием интеграции вас, господа! В 2001–м с нами так не говорили…