Наполненные трансформированными художницей мотивами религий и мифов разных народов, символикой античности и Древнего Востока, библейскими мотивами. Одновременно философичные и эмоциональные, несущие мощный заряд энергии — и исполненные какой-то мистики. В этом мире прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно.
Мамины уроки
Как возник ваш удивительный мир? Повлияли мама-писательница, огромное количество книг в доме?
bq. Все вместе. Наслоение разной информации, разных культур. Ведь мифологическое мышление проявляется даже в очень раннем детстве, когда пробуждается интерес к сказкам. Дети рисуют иногда такие архетипичные, корневые вещи… И мне тоже хочется докопаться до корней и выяснить, как глубоко можно зачерпнуть. Это то, что объединяет, ведь многие символы универсальны. Это вечные ценности, которые просто интерпретируются тем временем, в котором каждый человек живет.
Мама читала мне книги (и свои тоже), рассказывала сказки, пела песни. Я сама очень рано научилась читать. Книга всегда была в нашем доме чем-то святым. Помню, я, еще не умея читать, взяла книжку и начала там что-то чирикать. И мама сказала, что с книжкой нельзя так обращаться. И приказала мне повторить, что на книжечках рисовать нельзя. Я потом каждый день подходила к полке и говорила себе, что на книжечках рисовать нельзя. А через много лет начала рисовать — для книг. Стала иллюстратором. До сих пор выбросить книгу для меня немыслимо.
Хотя сегодня высокохудожественная книга и ценится, но то, что человек творит в живом диалоге с бумагой и красками, мало востребовано. Это кропотливая работа, она стоит дороже, а издателям кажется, что не менее красиво книгу можно проиллюстрировать только с помощью новейших компьютерных технологий. Но ко мне судьба была весьма благосклонна, я могла заниматься библейскими текстами, турецким эпосом, произведениями Франсуа Вийона.
И искусство книжной иллюстрации вернется, потому что книга, несмотря на все предсказания, никогда не умрет. Контакт с книгой — это совсем не то, что с экраном… Ее хочется потрогать руками.
Культурный слой в десять столетий
А ваша станковая живопись совершенно независима от книжных иллюстраций?
bq. Иногда образы, которые приходят ко мне в графике или в живописи, я использую в иллюстрации, а бывает и наоборот. И как-то получается, что книги, темы приходят именно в тот момент, когда я сама занимаюсь этой проблемой. Так, например, пришел турецкий эпос, который мне нужно было иллюстрировать, и это дало импульс к началу изучения целого пласта другой культуры. Целый год я ею занималась, даже ездила в Азербайджанскую академию наук. Мне пришлось освоить культурный слой толщиной в десять столетий.
Да, в вас чувствуется исследовательская жилка!
bq. Мне нравится попробовать какую-то технику, довести ее до совершенства и потом, может быть, использовать где-то еще. Но мои мифологические тематика и персонажи — едины. Хотя параллельно делаю, например, акварели или акты. И даже расписывала стены в отеле “Роланд”, делала там витражи.
Но ведь весь этот кропотливый труд требует от вас таких затрат времени и энергии — и только единицы могут воспринять ваши многослойные работы адекватно?
bq. Конечно, нужна какая-то подготовка, чтобы воспринять все пласты. Книга ведь тоже воздействует на человека на нескольких уровнях, но каждый из них важен. И хорошую книгу можно перечитывать неоднократно. Так и в изобразительном искусстве — созданное живет своей жизнью, и даже художник со временем может по-новому понять собственную работу.
Братство умерших и живых
Вы закончили отделение сценографии, а довелось ли работать в этой области?
bq. Единственную серьезную работу я сделала для Цесисского народного театра. В академии, в конце 70-х, у меня были… утопические курсовые. Тогда было очень трудно получить необходимые материалы, и я не захотела растрачивать свою энергию попусту. Кстати, отель “Роланд” позже я оформляла как пространство вечного театра: люди приходят и уходят, и каждый раз разыгрываются новые импровизации.
У вас сильно развито мышление во времени…
bq. Именно сценограф очень хорошо понимает время как одного из участников театрального действа. И чувствует, когда оно исчерпывается, когда созданная им среда уже не несет никакой эмоциональной информации и ее надо менять. В моих графических, живописных циклах происходит какая-то трансформация. Я фиксирую один момент, но в следующей работе приходит уже другой…
Вы согласны с утверждением, что художник — это только антенна и передатчик мировых смыслов?
bq. Это так, и надо быть открытым, чтобы эту информацию уловить и, пропустив через свои сердце, ум, талант и знания, реализовать адекватно. Если не будет этого художника, появится другой, и, может быть, в другой форме, но идея все равно должна материализоваться. Но своим собственным почерком ее может осуществить только кто-то один. Кроме того, какие-то идеи выбирают нас и корреспондируют с нами. Получается, что все — ветви одного дерева. Но есть отдельные ветви, где существует братство людей — даже умерших и живых.
И, скажем, писатель и поэт Анатолий Найман в воспоминаниях об Анне Ахматовой рассказывает, что она говорила о Гомере, о Пушкине будто о своих современниках…
bq. Да-да! Потому что это единомышленники. В мире меняются атрибуты, но не меняется суть. Когда моя мама работала над переводами поэзии Франсуа Вийона, у меня было такое ощущение, что он целый год живет у нас в доме. В том и состоит волшебство книги, чтo это материализация человеческой личности в другой форме.
Мы не замечаем, что живем в раю
Вы начинали с иллюстрации, графики, живопись у вас появилась только в 90-е годы?
bq. Когда в Финляндии прошла моя выставка графики и акварели, хозяева галереи, которым очень понравились мои работы, сказали, что хотели бы видеть их и на холсте. Вскоре я поехала в Париж и за месяц сделала там восемь работ. Мне очень нравится акрил, он создает эффект любой техники — и масла, и акварели, и пастели. Даже стены в “Роланде” я расписала акрилом.
Среди ваших любимых символов — белая лилия. А что такое лилия для художника по имении Лилия?
bq. Символ чистоты, сакральности… И в то же время немножко напоминание о смерти…
Кто-то о нынешней выставке сказал, что в ваших даже самых ярких по цвету работах много грусти и печали…
bq. Наш мир — такая тяжелая школа! Пройти через нее и сохранить оптимизм — это должен быть великий талант. И каждая жизнь — это героизм…
Недавно вы стали использовать в своих работах фотографию…
bq. Это очень интересно! Началось все в 92-м, с моей выставки в Frauen museum в Бонне. После нее я начала сотрудничать с Боннским университетом, где у меня даже была мастерская. Я всегда могу остановиться в доме одной женщины, профессора университета, историка. Это зеленый район, вроде нашего Межапарка. Такой вид из окна! И вот однажды сын купил фотоaппapaт, были сделаны снимки, и я подумала: как бы в эту самодостаточную красоту, эти райские кущи все же добавить какие-то общеизвестные средневековые образы. Намек на то, что мы не замечаем, что живем в раю, не видим присутствия божественного в нашем мире.
Сын у вас скульптор?
bq. Роберт окончил академию в 2004-м. В рижской галерее ХО 25 мая открывается его выставка. А я сейчас делаю большие графические рисунки. Готовлюсь к нашей с ним выставке, которая осенью пройдет в Германии. И жду, когда поэт Улдис Берзиньш закончит работу над переводом Корана. Он хочет, чтобы именно я иллюстрировала Коран в его переводе.
ДОСЬЕ
Лилия Динере, художник. Родилась в 1955 г. в Риге, в семье писательницы Цецилии Динере. Окончила среднюю художественную школу им. Я.Розенталя и живописно-сценографическое отделение Латвийской академии художеств. С 1981 г. — член Союза художников Латвии. Работает в техниках гравюры, акварели, живописи (масло, акрил, смешанные техники), настенной живописи и витража. Проиллюстрировала более 50 книг, участвовала в более 150 выставках в Латвии и за рубежом. 20 выставок были персональными. Ее работы можно увидеть в музеях и частных коллекциях разных стран.
P.S. Выставка Лилии Динере в Национальном художественном музее продлится до 25 июня.