Райвис Дзинтарс – о позитивном современном национализме, госязыке и русском отчиме 21

Он является председателем Национального объединения (Visu Latvijai! — Tēvzemei un Brīvībai/LNNK) и руководит его парламентской фракцией. Его идеология — национализм и всё, что с этим связано. Дзинтарс — редкий гость на русскоязычных каналах, но с готовностью рассказал на Латвийском радио 4, почему выбрал именно такой путь, пишет rus.lsm.lv.
 
Политик в начале беседы с ЛР4 выразил благодарность за понимание его позиции (вопросы ведущий задавал по-русски, но отвечал Дзинтарс по-латышски).

«Почему? Потому что это общественное радио, в Латвии один государственный язык — латышский. Я этим никоим образом не пытаюсь и не хочу унизить ни один другой язык! Но я считаю, что я как должностное лицо обязан вести коммуникацию на государственном языке. Мой статус возлагает на меня эту обязанность.

Видите ли, я не считаю, что латышский язык — это язык только этнических латышей. Я считаю, и я бы очень хотел прийти в будущем к такой ситуации, что латышский язык станет общим языком всех жителей Латвии. Это одна из моих политических целей. Я считаю, что права латышей на латышский язык не меньшие, чем права любых других жителей Латвии», — пояснил он.

 Молодежную организацию Visu Latvijai! Райвис Дзинтарс создал в 16 лет, в 11-м классе (это был 2000 год). На вопрос ЛР4, что его побудило в том возрасте заняться политикой, депутат ответил:

«Было что-то, побудившее изнутри. Мы не можем объяснить ход вещей. Ну почему, например, мы влюбляемся в того человека, а не в этого. Повлияла ли семья? Мой дедушка был учредителем студенческой корпорации Vendia — инициатором, преподавателем вуза. бабушка — учительница латышского языка.

Отца я потерял рано. Мой отчим, кстати (о чем я мало говорил публично, и многие этого не знают), был русскоговорящим человеком — полковником советской армии. Абсолютно других политических взглядов, чем я. Но он был для меня большим авторитетом — он научил меня управлять автомобилем, ездить на велосипеде, плавать. Когда мы дискутировали о политике, остальные члены семьи зачастую покидали помещение, понимая, что сейчас будет жарко»,
— рассказывает Райвис.

Отчим, кроме того, научил его, что у человека в жизни должны быть цель, к которой стремиться. Рационально объяснить, какая именно, невозможно — каждый свою цель находит сам, пояснил депутат.

«Мои ценности, те, которые я нашел — не могу сказать, что вот под действием этих обстоятельств, это был ряд обстоятельств в целом, — на них повлияло чтение книг, наверняка и семья, и пережитое в детстве во время Атмоды. Когда я ребенком видел эти демонстрации, видел, как поднимается флаг Латвии у памятника Свободы... Конечно, эти воспоминания жили во мне, и я ощущал, что это нечто очень важное. Допускаю, что из этих деталей, этих кусочков мозаики и возникло мое дальнейшее представление о ценностях».

Чуть позже на вопрос радиослушателя, что он почерпнул из русской культуры, Райвис Дзинтарс ответил, что есть такое выражение «широкая русская душа», и он это в окружающих чувствует:

«В том числе и в себе, мы ведь влияем друг на друга. У меня не только отчим был близким человеком, говорившим по-русски, у меня было и много русских друзей. И есть такая особенность: русская коммуникация, эмоции и человеческая способность к контакту играли очень важную роль.  

По-моему, русский человек, возможно, даже меньше материалист, чем наш западный современник. И если мне нужно подчеркнуть то, что меня привлекает, то эта широта души один из таких признаков». 
Несмотря на разногласия с отчимом и частые споры в тот давнишний период, завершались эти перепалки всегда перемирием, подчеркивает Дзинтарс:

«Потому что мы понимали, что надо всем... и до сих пор, до сегодня в моей жизни это так... Хотя часто считают — вот националисты, они всегда борются, но
над борьбой всегда есть нечто высшее. И это любовь и человеческие взаимоотношения».

Вокруг молодежной организации Visu Latvijai! активисты собирали юношей и девушек, проводили образовательные мероприятия, обсуждали историю и политику.

«Были и некоторые публичные мероприятия, акции. Мы предложили изменить систему образования, например, укрепить патриотическое воспитание в школах.

С органами власти бывало по-всякому. Надзор со стороны Полиции безопасности тогда был. Ну сами посудите: 16-летние молодые люди собираются с амбициозными целями. Да я бы сам за такими очень даже присматривал!»

Об истории Латвии, в частности о временах Первой республики, политик рассуждает так:

«Я хорошо с точки зрения сегодняшнего дня осознаю, что любые наши представления о прошлом, и даже то, что мы сами пережили — это не прошлое. Это какие-то мгновения, которые мы помним. Это никогда не объективная реальность. Есть только то, что осталось у нас в памяти. И еще больше это о временах, которых мы не переживали. Так что это — настрой, который я хотел бы оживить в будущем, но осознаю, что не знаю в точности, как было тогда.

Вообще, ностальгия по прошлому — это не только о Латвии, о Первой республике, это у людей — общее и нормальное».

По оценке Райвиса Дзинтарса, у довоенного президента Латвии Карлиса Улманиса, совершившего переворот в 1934 году, имеется перед Латвией несомненная заслуга:

«У каждого человека свои плюсы и минусы. Но я считаю, что крупнейшим вкладом Карлиса Улманиса была эта прививка осознания государственности, иммунитет, который позволил людям пройти сквозь годы советской оккупации, чтобы потом эти ценности сохранить.
Заслуга Улманиса в сплочении общества вокруг определенных ценностей — латышского языка, латышской культуры. В этом Улманису принадлежала большая роль. Первый закон, который был принят после 15 мая 1934 года, это был закон о национальном воспитании. Вопрос воспитания в сплочении общества — это был его приоритет».

Сегодня у определенной части общества тоже востребована политическая фигура такого типа: правитель с железной рукой и характером, и востребованность таких лидеров объяснима, но не отменяет необходимость демократии, отметил Дзинтарс:

«Потому что природное состояние человека — сомневаться! Сомнения помогают нам выживать, избегать опасностей, и мы всегда взвешиваем — как было бы, будь оно иначе. Сейчас мы живем в демократии, и это хорошо. Но в демократии зачастую трудно сказать, что за что отвечает. На власть влияют столь многие субъекты и столь по-разному — не только политические партии, это и журналисты, и чиновники, и негосударственные организации, это всё вместе и создает такой исход. И это хорошо: в такой системе один другого уравновешивает! Невозможно одному человеку разрушить систему.

Но с другой стороны, есть и какие-то недостатки. Трудно сказать, кто именно возьмет на себя ответственность. И это ответ на вопрос, почему иногда у людей есть желание, чтобы был конкретный человек, который эту ответственность на себя возьмет.

Я считаю, что и в таких условиях, когда власть рассеяна и поделена между многими игроками, есть дефицит политиков, способных взять на себя ответственность. Таких, что не будут оправдываться, ссылаясь на обстоятельства, а на своем поле сделают и скажут: мы сделали то-то и то-то.

А у концентрации власти в одних руках есть какие-то возможности, но она несет и риски, если власть попадает в руки неправильного человека. Сломать одного человека, подкупить одного человека или одному человеку сойти с пути — это все же куда более возможно, чем всем сразу. Демократия не идеальная система управления государством, но лучшей пока нет. Вообще это очень интересный вопрос, каким будет управление государством и политическая власть лет через 15-20, когда актуальны будут вопросы развития искусственного интеллекта и генной инженерии».

Себя политик называет позитивным националистом, а звучащие порой допущения, что он плохо относится к русскому языку и нелатышам, называет домыслами:

«Нет, это неправда! В моем понимании, позитивный современный националист — это открытость к миру и к любому человеку с одновременным сохранением своего. Конечно, порой это означает оказаться на конфликтных позициях насчет того, как принять какой закон, каким следует быть языковым нормам. И это то, что создает эти конфликты и что, возможно, интереснее отражать средствам массовой информации.

Но я хочу сказать, что 90% позитивных латышских националистов выгодны и русским, и белорусам. Когда мы боремся за повышение пособий многодетным семьям — эти пособия получат и русские люди. Это относится ко всем!

Когда мы даем возможность детям узнать ценности латышской культуры, профинансировав проект «Школьная сумка» — независимо от национальности, независимо от региона они эту возможность используют, путешествуют, становятся культурнее, и культура — это признак человечности.

А те 10%, чьи мнения отличаются, это нормально! Мнения различаются, когда у человека есть мнение, когда он верит во что-то. Независимо от национальности, я хочу подчеркнуть, любому будет выгоднее, если у власти будут люди, верящие в некую идею, потому что идейные люди между собой всегда придут к пониманию. А не так, когда у власти будет полит-бизнес-проект, представляющий людей, которых интересует только прибыль, только деньги. В этом я абсолютно убежден».

Один госязык не отменяет языки и культуру национальных меньшинств Латвии, подчеркнул Дзинтарс. Но снова подчеркнул: по его убеждению, общим для всех языком должен быть латышский.

«То, на чем мы всегда настаивали — должна быть возможность и для нацменьшинств осваивать свой язык и свою культуру. Но в основе, если мы один рынок труда, одно общество, у которого общие интересы — очень важно, чтобы у нас были объединяющие элементы. Один язык, одна культура объединяют. В человеке может быть одновременно несколько идентичностей!

Думаю, то, что многие против этого, объясняется, может быть, страхом неизвестности, страхом перед ассимиляцией, перед тем, что их своеобразная идентичность может исчезнуть... Но я с этим не согласен и думаю, что очень часто человека используют со стороны политиков, чтобы напугать этим.
Мы видим, что [один язык обучения] в любой стране норма. А когда мы говорим о введении такой нормы в Латвии, то есть часть политиков, которые стараются запугивать этим и внушать, что придет конец света.

Думаю, очень важно, и я подчеркиваю это особо, что латышский язык — это не язык одних лишь латышей, это общий язык всех жителей Латвии. Я думаю, что со временем это услышат и люди нелатышского происхождения. Все больше людей овладевает латышским, и у них исчезнет эта иллюзия, исчезнет Райвис Дзинтарс как пугало, которым многие политики пытаются пугать. Потому что в тот момент, когда мы приходим к диалогу... Вот мы с вами здесь говорим, и это тоже обоюдный шаг к диалогу.

Так что и я сам такие шаги делаю, и чувствую встречные шаги других. В то же время не могу отрицать, что у меня есть свои принципы, от которых я никогда не отступлю. И которые делают меня тем, кто я есть».

На вопрос ЛР4 о личной жизни Райвис Дзинтарс рассказал, что у них с женой трое сыновей — 11, 8 и 6 лет, они живут в своем доме в Сигулде («В кредит, в кредит!» — смеется политик).

«У меня была семейная недвижимость в Инчукалнсе, и мы ее продали, чтобы были деньги на первый взнос. И купили практически законченную новостройку. Трое детей, места нужно много. Ежемесячные платежи, конечно. Шесть лет уже платим, 24 года выплачивать за это имущество.

Что, если что-то плохое случится?.. Видите ли, в наши дни экономика и ритм жизни такие, что арендовать жилье невыгодно в финансовом смысле. Аренда в месяц может обойтись дороже, чем выплаты по кредиту. Считаю, я все-таки достаточно ответственно подошел к этому вопросу, и этот кредит не отнимает львиную долю моих доходов. Набрать в кредит N машин и недвижимости — вот это было бы безответственно».

Депутат не курит, из алкоголя позволяет себе иногда бокал вина за ужином. На уточняющий вопрос ЛР4 о ситуациях, бывало ли «принято на грудь» чрезмерно по какому-то вескому поводу, признал: бывали такие ситуации.

«Я вам больше скажу — первый раз был, помнится, на день рождения в 18 лет. В 12-м классе, еще в школе».

Дзинтарс рассказал, что его супруга Марта — журналистка, пишет для Rīgas apriņķa avīze и еще немного занимается косметическими услугами, но не работает вне дома на полную ставку, воспитывая троих детей.