Руководитель Латгальского региона G4S Latvia, подполковник в отставке, служил а авиации
“На одном из совещаний офицерам предложили: кто хочет получить майорскую должность и звание майора, отправляйтесь в отдаленный гарнизон в Кюрдамир — это Азербайджан. Ребята, сидевшие рядом, сразу сказали: “Бог придумал мир, а черт Кюрдамир…” Но я подумал-подумал и решил — еду. До этого я служил в Грузии: благополучный гарнизон, люди живут нормальной человеческой жизнью, простор для творчества — я был комендантом гарнизона и начальником Дома офицеров дивизии.
И вот сел я в поезд. Кстати, специфика этих кавказских поездов тоже определенная: проводники — мужчины, грязь кругом — страшная, никто ничего не убирает… Ранним утром приезжаю на какой-то полустанок, выхожу — на вокзале играет заунывная музыка мусульманского профиля, жара — просто дышать нечем, на дорогах, словно мертвые, валяются коровы, собаки… Никто меня не встретил, хоть и должны были. Честно говоря, у меня тогда впервые в жизни мелькнула мысль: “Боярун, хватай чемодан, садись в поезд и беги отсюда…”И только какое-то чувство ответственности заставило меня остановиться и не сказать: “Я не хочу здесь служить!” (Смеется.) Но самое, конечно, неприятное было потом. В гостинице мне говорят: “Мест нет”. А что собой представляет эта гостиница? Обычный деревянный барак.
Открываю дверь — между проходами дверей нет, висят марлевые занавески и торчат ноги — все забито людьми, все скопом… Так меня временно поселили в санчасть — к больным. На улице москиты — а это не наши комары, которые, подлетая к тебе, пищат. Понимаешь, что тебя укусили, когда они уже отлетели в сторону. Ты начинаешь расчесывать руки — становится больно. У маленьких детей на руках и ногах от этих укусов даже зияли настоящие язвы. И это еще не все. Пошел днем обедать, и, видно, офицеры решили меня разыграть. “Ребята, а вода кипяченая есть где-нибудь?” — спрашиваю. Да вот, говорят, стоит. А меня предупреждали, что воду сырую пить нельзя — чревато серьезными последствиями.
Выпил, значит, (как оказалось, сырую) и через несколько часов потерял сознание — подхватил сильную кишечную инфекцию. Температура в тени доходила до 50 градусов, земля вся в трещинах. А в дождь сапоги превращались в огромные галоши — моментально обрастали двух-трехкилограммовым слоем грязи… В общем, начало моей службы в этом гарнизоне даже для меня, офицера, было жутковатым…"
Начальник Дорожной полиции служил в войсках связи 14-го полевого узла Генштаба в Москве
“В армии есть много расхожих выражений — круглое носят, квадратное катают… Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. Мои воспоминания как раз из этой области. Сейчас над этим можно посмеяться, но тогда нам было не до смеха… Я служил еще первый год, и мы приехали на тактико-специальные занятия подо Львов. Учебный полигон, Генеральный штаб проводит армейские учения, и нам нужно было обеспечивать связь всего учебного процесса в нашем узле связи, а это — ни много ни мало — 1200 человек. Я служил автоводителем, и мы снабжали наших специалистов доставкой самого оборудования. Специалисты, естественно, занимались прокладкой кабеля, установкой телефонов, а мы, водители — подсобными работами: привези, принеси, подай кабель, а когда нечего делать — отдыхай. Но что такое “подать кабель”? Это большие деревянные катушки килограммов по 150-200 каждая, которые надо было разгрузить и доставить на кабельную площадку. Приходит, значит, замполит и называет номера катушек, которые нужно скатить. В тот год земля снегом обижена не была — слой сантиметров пятьдесят. И вот мы эти тяжеленные катушки, помню, по глубокому снегу перекатывали. Намучались, устали и, довольные, присели перевести дух. Тут появляется командир роты и спрашивает: “Что такое? Почему сидим?” Мы (уверенные в том, что выполнили свою работу) отвечаем: “Сделали все, как замполит приказал!” А когда он начал смотреть свои записи, то оказалось все с точностью до наоборот — перекатили то, что не нужно… В общем, нам пришлось катить эти катушки по 100-кг, ростом с меня, обратно, загружать опять в машину и снимать другие… (Смеется.) Так обычно и происходило, когда замполит, проявляя инициативу, чтоб показать свою важную роль в армии, лез не туда, куда надо… В общем, не так страшен дурак, сколько его инициатива."
Илья Подколзин
Исполнительный директор SIA AURA – выпускник ДВВАИУ, старший лейтенант запаса (истребительная авиация ПВО)
“Эта история произошла в ночь на 1 января 1988 года. Мы, как и вся страна, основательно готовились к встрече Нового года. У кого была возможность вырваться из училища на ночь — вызывали родственников. А тем, кому предстояло встречать этот праздник в казарме, приходилось заранее решать такие рискованные задачи, как покупка (в те времена-то действовал “сухой закон”), доставка в расположение подразделения и ответственное хранение спиртных напитков. (Улыбается.)
Наши командиры не дремали и, чем ближе к празднику, тем чаще устраивали различные проверки чемоданов, каптерок — в общем, известных и потенциальных тайников. Понять их можно было — всем хотелось провести новогоднюю ночь спокойно, без ЧП в виде пьяных курсантов. К пятому курсу наши ребята были уже опытными “игроками в прятки”, но в тот раз их подвело наше новое жилище — общежитие, в которое мы переехали совсем недавно.Начальник курса, видимо, дожидался, пока запас будет укомплектован полностью, потому что до 31 декабря ничего не находили (или делали вид). И вот за 2 часа до боя курантов, перед вечерним построением, все спиртное было извлечено из тайника на всеобщее обозрение и перемещено в сейф командира. А всем оставшимся было сказано, что разбирательства и наказания последуют завтра. С пожеланием хорошо и “на трезвую” встретить Новый год, командиры удалились. Но “на трезвую” не получилось. Сейф сбросили на пол со второго этажа, бутылки разбились, и путем тройной фильтрации через марлю “продукт” сквозь щели перетек в посуду, а затем был использован по назначению. (Смеется.) Следы подчистили — сейф вернули назад, канцелярию закрыли. Утром в подразделении стоял неимоверный шум — ротный разошелся не на шутку. Оказалось, что в сейфе хранились важные документы, которые ему потом долго пришлось восстанавливать… Виновных так и не нашли. Как всегда, наказали всех, кто был той ночью в общаге — строевой подготовкой на плацу. Но обидно никому не было, потому что пили все. Жалоб на здоровье тоже не последовало…"
Главный тренер спидвейной команды “Локомотив” служил в танковой дивизии в зенитно-ракетном полку в Советске (Калининградская область)
“В армейские годы я дважды успел побывать в Казахстане: один раз на учениях, другой — на целине. Возил, правда, не хлеб, а продукты, белье — я служил в роте материального обеспечения. Послали меня, помню, в командировку в Целиноград (ездить можно было только со старшим). В армии ведь как? Надо бумажку за 400 километров отвезти, машину “зарядили”, и — вперед. В те времена ведь никто ничего не считал — что дешевле, например, тем же письмом отправить… Так вот на обратной дороге мой грузовик — ЗИЛ 157 — ломается. А там, представьте, только степь вокруг да трасса. До ближайшего города километров сто, а до части — вообще 250. Майор отправился за помощью, а я остался. Вся моя еда — хлеба полбуханки да банка консервов. Казахстан осенью довольно-таки своеобразен: днем — жарко, а по ночам температура опускается до минусовой отметки. Сейчас вспоминать об этом смешно, а тогда было немного жутковато: скорпионы ползают, ни души вокруг.. Первую ночь бегал, прыгал, замерз жутко — одет-то был по-летнему, а ко второй уже начал готовиться. Правда, найти в степи что-либо годное для костра совсем непросто. Мне повезло (смеется) — пара досок каких-то валялась, коряга и резина от покрышки. Но сгорело все это в один миг… Что делать? Вытащил я тогда свою “запаску” и сжег. На следующую ночь запланировал ломать борт машины… (Смеется.) На счастье, к этому времени тягач подоспел… Все забегали вокруг меня — даже доктора привезли и, как в американском кино, укрыли одеялом и накормили горячим."
Эдвард Саргсян
Директор SIA Domeniks Daugavpils служил в артиллерийском полку Белорусского Краснознаменного военного округа
“Беловежская пуща, зимний марш-брасок, снежный покров 40-50 сантиметров, температура воздуха минус 28 градусов, ночлег. Просыпаются доблестные солдаты — ничего не заводится. В общем, утро началось весело — при помощи мата, керосина и костров… (Смеется.) А что делать? Надо ведь на боевые позиции выезжать. Я был дежурным по парку, и надо было по очереди заводить транспорт. Одну машину кое-как завели, потом поднялась суета, как завести другую — “Урал”. Пришлось подогнать МТЛБ — это маленький танк, тягач, только без пушки на гусеничной основе. Прицепили его, со всей силы ка-а-ак дернули… Раздался звук самой высокой ноты и потом только — бух! И мертвая тишина. Вот этого я не забуду. Подхожу к “Уралу”, смотрю — крюка, за который дергали, нет, сорвало. Значит, это был звук полета крюка. Начали мы обходить — видим, вдалеке стоит машина, а в лобовом стекле сквозная дырка. И вдруг оттуда начинает выглядывать сонное лицо — прапорщик Копытенко, оказывается, в этот момент спал в машине… Все как начали его поздравлять — счастливый ты наш, Копытенко… Проснись он минутой раньше — голову бы снесло. Крюк-то этот килограммов пятнадцать весил — не меньше. И таких случаев — на грани — было очень много."