Советник министра культуры по интеграции признает, что у нас есть явные признаки двухобщинного государства.
"Чтобы начался процесс интеграции или сближения латышей и нелатышей, нужно говорить открыто и честно!" — с такой позицией приступил к работе советника министра культуры по интеграции общества Андрей Бердников. Напомним, что с этого года за интеграцию отвечает минкульт, которым руководит Сармите Элерте ("Единство"). Она и пригласила к себе Андрея Бердникова — исследователя Латвийского университета, недавно защитившего в этом учебном заведении докторскую диссертацию по политологии. Оказалось, что мы с Андреем заканчивали одну школу — рижскую 54–ю с русским языком обучения. Правда, прежде никогда не пересекались.
— Андрей, вы признаете, что у нас двухобщинное государство?
— Так как у меня нет какой–либо личной политической заинтересованности и партийных обязательств, я могу позволить себе говорить правду: в Латвии действительно есть явные признаки двухобщинного государства. Начинается это еще с детского сада, со школы — латышские и русские дети в своем большинстве отделены друг от друга. Они встречаются уже в зрелом возрасте, когда поступают в вуз — и то если это вуз государственный, где обучение ведется на латышском языке. Чего уж греха таить: у нас есть латышские и русскоязычные рабочие коллективы, у каждой общины свое информационное пространство… Такова реальность, и свою задачу я как раз вижу в том, чтобы уменьшить эту пропасть между двумя сообществами, чтобы объединить всех латвийцев. Но наивно полагать, что кого–то можно объединить насильно, административными методами, особенно в рамках демократического государства. Поэтому мне кажутся просто смешными слухи о том, будто минкульт в готовящемся документе по интеграции собирается сделать акцент на ассимиляцию нелатышей. Это совершенно невозможно в условиях демократического строя и современной глобализации, даже если бы кто–то и ставил перед собой такую задачу!
Надо иметь богатую фантазию, чтобы верить, что в демократическом государстве возможно заставить людей отказаться от своего языка, традиций, культуры, тем более административными методами. Разумеется, ни у меня, ни у г–жи Элерте такого и в мыслях не было. Более того, в консультативный совет по подготовке основных положений интеграции включены известные русскоязычные эксперты — это и Дмитрий Петренко, и Мария Голубева, и Денис Ханов, и Роман Алиев.
На мой взгляд, двухобщинное государство — это однозначно плохо. Это прежде всего уродует гражданское общество и мешает многим потенциальным общественным инициативам, так как люди мобилизуются не на основе общих социально–экономических интересов, а по этническому признаку. К тому же только сильные и единые политические нации сегодня способны противостоять негативным проявлениям современной глобализации — под этими проявлениями я прежде всего подразумеваю те силы, которые заинтересованы разрыхлять и фрагментировать государства, чаще всего в экономических интересах.
Вы знаете, есть две модели нации: одна — модель этноцентризма, другая — политической нации. Первая модель более популярна в Восточной Европе, и эта модель ориентируется на своего рода главенство титульной нации. Вторая модель меньше подчеркивает этническое, национальное происхождение и больше ориентируется на вопросах гражданского общества. Мне кажется, что нужно взять самое хорошее из этих двух моделей. Давайте не будем отрицать, что Латвия — это единственное место на земле, где латыши могут развивать свой язык, культуру, где они могут поддерживать свою государственность. Поэтому очевидно, что полностью от концепции национального государства латышская нация не откажется. В то же время это не значит, что нацменьшинства должны как–то ущемляться. Общего у нас все–таки больше, ведь мы все — европейцы, и для нас важны одни и те же ценности: семья, благосостояние, социальные гарантии, права человека, активное участие в политике всех слоев населения, культурное богатство…
На этом базисе мы и будем пытаться строить интеграционную политику. Я пришел на эту должность с убеждением, что мы не будем заниматься построением некой элитарной модели интеграции — для избранных. И пользуясь случаем, я хочу пригласить представителей общественных организаций нацменьшинств, а таких организаций у нас многие десятки, выходить на нашу рабочую группу со своими идеями, предложениями. Мы открыты для диалога.
— Будет ли способствовать сближению людей ваше заявление о том, что в стране нет и не будет двух официальных языков?
— Я всегда полагал, что правда, какой бы неприятной для кого–то она не была, это лучше, чем лукавство и лицемерие. Я опираюсь на анализ объективной действительности, а не исхожу из политической конъюнктуры. К сожалению, как с латышской, так и с русской стороны многие люди охотней верят тем, кто пускает им пыль в глаза, преследуя определенные политические интересы, а не тем, кто пытается говорить о реальной ситуации. Поэтому не удивляюсь, что некоторые мои заявления так резали ухо.
Но давайте посмотрим правде в глаза: во–первых, сегодня в парламенте нет сил, которые реально отстаивают предоставление русскому языку статуса официального, не говоря уже о статусе второго государственного. Более того, для таких изменений нужно перекраивать конституцию и проводить референдум. Добиться подобных изменений в конституции просто практически невозможно. Это что касается юридической стороны вопроса. Что же касается политической составляющей, то в Латвии все–таки должен быть один государственный язык. Это, кстати, признают все политические партии и объединения, представленные в сегодняшнем сейме. Но опять–таки это не значит, что нацменьшинства должны быть лишены права использовать свой язык в быту, учиться на этом языке, сохранять и развивать его.
Если мы не хотим загнать дискуссию в тупик, то тему об официальном статусе русского языка следует закрыть.
— Вы призываете к диалогу, а целый ряд политиков, например, призывает своих коллег… более не давать интервью русскоязычным СМИ на русском. Хотя это ведь совершенно нормально: если политик владеет русским, то для соответствующей аудитории он высказывает свою позицию на их родном языке.
— Я не политик и не хочу оценивать депутатов или министров, но с вами я абсолютно согласен: почему бы не давать интервью для конкретной аудитории на ее родном языке? Это ведь возможность для политика быть лучше понятым, это создает и атмосферу доверия между политиком и аудиторией. Одна из ошибок в области интеграции, да и в государственной политике в целом, допущенная еще в 90–е годы, — это отказ латышской политической элиты от активной коммуникации с русскоязычной аудиторией. В результате русскоязычная часть общества была отдана только определенным политическим силам. Многие латышские политики сами способствовали "сегрегации" русскоязычных и монополизации русскоязычных избирателей определенными политическими партиями.
— Андрей, а вы каким–то образом связаны с "Единством", которое представляет министр культуры?
— Я исследователь, а не политик. Я анализирую политический процесс, даю советы в определенных областях, а не сам участвую в политической борьбе. С "Единством" никак не связан. Я несколько раз выступал с докладами на семинарах общества имени Мейеровица, и, видимо, там меня заметила г–жа Элерте. Я рад, что мне представилась возможность попытаться что–то сделать на благо сближения общества. Мне кажется, что это одна из важнейших задач для нашей страны, не менее важная, чем вопросы экономики и социальной политики.