Диагноз от доктора Микажане 4

Хвороба паспорт не спрашивает


- Я и на улице диагнозы ставлю. У этого – ревматоидный артрит, а вот болезнь Бехтерева идет, вот этот – явный реактивный артрит: глаза воспалены, шнурки развязаны, значит, голеностопные суставы распухли… Да ему в больницу срочно надо, я ж его потом не вытащу, – так ответила г-жа профессор на вопрос об отношении к политике. – Хвороба не спрашивает, какого цвета у человека паспорт, и не интересуется, на каком языке он говорит.

Насмотревшись за день на страдания человеческие, новостные телепрограммы она не смотрит – радостного там мало, а ничего плохого ни видеть, ни слышать не хочется. Диагноз же политикам впору психиатрам ставить, а не ревматологу. И своих министров ни в лицо, ни по фамилиям не запоминает: «Они ж меняются как в калейдоскопе, прямо телесериал какой-то». И сериалы не любит: «Стрельбы, драк да крови слишком много». Лучше в очередной раз поставить старые добрые «Север – Юг» или «Унесенные ветром» – прекрасное, уверяет профессор, средство для отдыха.

«У человека должны быть ученики»


Четыре года назад доктор Микажане ушла из Центра ревматологии при больнице им. Страдыня, где отработала 30 лет. Тот центр начал распадаться, все меньше больных принимали, а студентам-то надо больных представлять, по учебникам врача не научить. А защитив в 99-м докторскую диссертацию, Хелена захотела иметь свою школу. Какой же специалист об этом не мечтает! И когда главврач больницы «Линэзерс» Виестурс Бока предложил ей создать городской Центр ревматологии, тут же приняла приглашение: «Я думаю, у человека должна быть своя школа, должны быть ученики, которым он не только знания и опыт передаст, но всей работой, отношением к больному сделает их похожими на себя».

Себя она считает ученицей профессора Николая Андреева, но с благоговением вспоминает доктора Олега Трофимовича Чашу, бывшего в годы ее профессиональной юности главным ревматологом республики. Он набрал группу молодых врачей, пробил новое здание для Центра ревматологии в больнице им. Страдыня и буквально вырастил плеяду ревматологов. А доктор Иван Рошонок, тот самый, что фактически заложил в Латвии азы этой тяжелейшей отрасли медицины, постоянно напоминал молодым эскулапам слова Пауля Страдыня: «Хорошим врачом может быть только хороший человек». «Я училась у него отношению к людям, умению выслушать больного, ставить себя на его место и вместе с ним шаг за шагом проходить эту «долгую дорогу в дюнах», чтобы вместо красной лампочки «тревога» зажглась зеленая лампочка «живу!».

Ревматизм молодеет


Эти уроки Хелена усвоила легко: «Я ведь из Латгалии, а у нас там народ очень добрый». И хотела «сеять доброе, вечное» – собиралась стать учителем литературы. Но ее дедушка и брат отца, известные в те годы в Латгалии адвокаты, настаивали, что настоящее образование дают лишь юридические да медицинские факультеты, да и что может быть благороднее защиты человека, его жизни! В Рижский мединститут поступила с первого раза. А когда на студенческой практике увидела ревматоидных больных, определила и свою специализацию.

…Ревматология очень тяжелая отрасль медицины и очень обширная. Это не только суставные синдромы, известны разного типа артриты – инфекционные, ревматоидные, острые, вирусные. Это и системные заболевания с тяжелыми автоиммунными кризами, если их не купировать, больной может погибнуть. Профессор Микажане утверждает: в Латвии до 60 процентов населения страдают этим недугом. Наблюдается и «омоложение» заболевания:

- Молодые работают с большой перегрузкой, потому что жизнь такая, какая она есть. Стресс уничтожает все живое, а автоиммунные заболевания связаны со стрессовыми ситуациями. Болезнь Бехтерева уже поражает молодых мужчин, даже мальчиков-подростков. Ревматоидный артрит, удел пожилых, тоже становится моложе, красной волчанкой подчас заболевают молодые женщины после родов.

А диагностика этих заболеваний очень дорогая и очень дорогое лечение.

- Кто в Латвии может себе позволить лечение стоимостью в 12 с половиной тысяч евро в год? Такого пациента я не встречала. По два-три месяца больные у нас не находятся. В среднем 9 дней, за которые я должна поставить диагноз и начать терапию, помочь больному. Не могу же я его выписать таким же, каким приняла, а у нас сколько государство выделяет на обследование? Копейки… А к нам со всей Латвии приезжают…

Врач не может быть черствым


Ревматологов в Латвии мало, даже очень мало. Из-за мизерных зарплат многие ушли в семейные врачи, переквалифицировались. Еще в недавние времена ревматологи были во всех районных больницах, теперь только в Даугавпилсе доктор Латуговская работает да в Лиепае доктор Ауце. А раньше там по два отделения было – на город и район, «но почему-то ликвидировали», удивляется профессор. Вот и в Риге есть ревматолог в «Гайльэзерсе», есть и в Страдыня. Но большого центра, способного принять одновременно если уж не сотни, то хотя бы десятки больных, – такого нет. А центр ведь мог бы оказывать и методическую помощь врачам по всей стране.

- Мне очень повезло с приглашением в «Линэзерс». Профессор Бока – удивительный человек, недаром же его столько лет избирают президентом Общества врачей. Он знает, сколько у нас больных, люди же по два-три месяца в очереди ждут. Сейчас занимается расширением, чтобы появился наконец солидный центр ревматологии, где будут работать несколько врачей. Два новых врача будет у меня. Одна уже есть – резидент по ревматологии, специализация эта очень узкая. Есть и вторая ученица, посмотрим, как у нее будут дела складываться. Но, знаете, своего ученика я еще не нашла. Мне мало лишь классного специалиста. Не терплю молодых врачей, которые без тепла работают, а самое страшное – грубость с больными. Этих двоих я, пожалуй, из двух десятков выбрала. Подготовка у всех довольно высокая, но как-то… Я понимаю, очень заняты, стипендии маленькие, они подрабатывают, им хочется быстрее все сделать и быстрее уйти. С больными так нельзя. У врача ведь должна быть особая этика и нравы врачебные – особые. Пока я не могу спокойно оставить все на своих учеников. Я вот задумалась: это издержки молодости или такие человеческие качества? Страшновато, если нынешнее время такие человеческие качества взрастило, кто лечить-то будет?

- Так что же, у вас никаких хобби, никаких увлечений нет? – спросил я.

- Почему же нет? – удивилась профессор. – А мой муж? Он доктор наук, фармаколог высочайшего класса. Когда развалился СССР, он образовал комитет по фармакологии, наладил регистрацию лекарств. Но потом, увы, оказался не у дел, ему дали понять, что с его честностью он не нужен, и создали три агентства по лекарствам. А мой сын? Он дерматовенеролог, самый молодой профессор в истории Латвии – Ингмар Микажанс, это звание он получил в 29 лет. Вот они – моя семья – и есть самое сильное мое увлечение. После больных, правда…

…Утром доктор Микажане появляется в отделении с цветами. И, облачившись в белый халат и поправив прическу, направляется в палату – у кого-то из пациентов день рождения. Дорогие лекарства, конечно, помогут справиться с недугом, но кто сказал, что внимание врача помогает меньше?