И.М. Ястребцов- директор Динабургской гимназии 2

…За девять лет до этого, систематизировав результаты своих размышлений и исследований, он опубликовал труд под названием «О системе наук». Книга имела большой успех, особенно среди литераторов и педагогов, не привыкших еще к публичному выражению педагогических идей без ссылок на иностранные авторитеты. Академией наук ей была присуждена престижная Демидовская премия. Именно успех в области теоретической педагогики склонил Ястребцова к службе по ведомству народного просвещения. Было ему в ту пору 37 лет.

Возможная язвительная усмешка – мол, поздненько что-то самоопределился – в данном случае явно не к месту, поскольку не корысть была побудителем решения Ивана Максимовича, а благое намерение принести пользу России. К тому же принадлежал он к привелигированному сословию, за плечами уже был медицинский факультет Московского университета. Защита докторской диссертации и утверждение в должности доктора медицины состоялось, когда ему было 28. Многочисленные публикации в журналах «Отечественные записки», «Сын Отечества», «Библиотека для чтения», «Московский наблюдатель», «Московский телеграф» и других изданиях, а также знакомство с такими видными современниками, как П.А.Вяземский, В.Ф.Одоевский, И.И.Дмитриев, Н.А.Полевой и др., высоко оценившими его творчество, – все это говорило о высокой социальной активности и искренней заинтересованности Ястребцова в судьбе народа и государства. Как ныне утверждают специалисты, в его творчестве было много прогрессивного, а некоторые мысли о воспитании, обучении, просвещении не утратили актуальности до сих пор.

Вот эта последняя фраза – казенная, дежурная похвала – вполне уместна для характеристики автора, представленного в российской педагогической антологии, т.е. в подборке наиболее представительных сочинений данного автора. Откуда она, кстати, и взята. Однако простой житейский опыт человека практичного и склонного к анализу вправе усмотреть здесь некую общественную ущербность, к тому же, для человека совестливого и с достоинством – обидную. «Что ж такое? – вправе оскорбиться он. – 150 лет прошло, а педагогическая идея до сих пор актуальна! Существует ли тогда вообще наука? Да и что это за чудо-мысль, что ее никак не могут воплотить в жизнь во благо людей?». И тут нам, действительно, есть над чем задуматься и порассуждать…

Вполне разделяя негодование по этому поводу, предлагаю все же приземлиться на нашу грешную даугавпилсскую землю и возрадоваться хотя бы тому, что были в истории нашего города люди, мыслившие научными педагогическими категориями, а не исполнители амбициозных, заумных и недальновидных державных инструкций.

Вот, например, одна из его подсказок людям: «В организме человеческом (разумеем здесь всего человека, душевного и телесного вместе), как и в политическом равновесии государства, всякая важная перемена одной части отзывается в целом: в нем каждый член может вредить всем прочим не только по причине ухудшения своего, но и по причине быстрого улучшения. Законы природы, следовательно, и необходимости, требуют, чтобы все части целого вместе развивались, вместе совершенствовались. Равновесие есть великий закон! Благосостояние тела, души, обществ политических, всего мира на нем основано».

Просвещение, по мысли Ивана Максимовича Ястребцова, является орудием разума, и потому И.М. больше волновало: как приняться за науки, чтобы лучше преуспеть в них? Разумеется, нужна система учения, которая «в самое короткое время и самым легким образом доводит до предполагаемой цели». Школьные учителя со стажем, возможно, усмотрят здесь явную аналогию с идеей оптимизации обучения, модной в не столь далекие времена, но ныне надежно позабытой в погоне за латышезацией учебных заведений и искоренением из образовательной сферы «лишних» материальных затрат.

А вот заметки, любопытные для родителей, которые часто «предполагают в своих детях необыкновенные способности из живости речей их и в неумолкаемом лепетании видят признаки будущего гения. Случается, что сначала такие дети и действительно показывают большие успехи в учении, но потом они начинают тупеть, перестают любить науки, получают даже к ним непобедимое отвращение и беспрестанно более и более, так сказать, глупеют, обманув совершенно надежды и мечты родительские. Тогда как другие, напротив, не обнаруживающие сперва ничего блистательного, казавшиеся долгое время не способными к наукам, вдруг начинают отлично учиться». Крепко бы досталось Ивану Максимовичу от нынешних любителей заокеанского тестирования за такие наблюдения! «Мы можем все, дайте только деньги!» – таков основной лозунг организаторов нынешней образовательной сферы обслуживания, смекнувших, что способность к имитации отлично обеспечивает успехи в адаптации к требованиям политиканствующих невежд.

Хочется все-таки не столько утешить, сколько обнадежить тех родителей, чьи дети не попадают в «питомники», выращивающие будто бы будущую интеллектуальную элиту. Не столь безвестный, как наш невольный земляк, Федор Михайлович Достоевский был такого мнения о тех детях, которые, попадая в школу, тоскуют по семье и родному гнезду: «Вот именно из таких-то и выходят потом чаще всего люди замечательные, со способностями и дарованиями. А те, которые взяты из семьи, быстро уживаются в каком угодно новом порядке, в один миг ко всему привыкают, которые ни о чем никогда не тоскуют и даже становятся во главе других, – эти всего чаще выходят лишь бездарностью или просто дурными людьми, пролазы и проныры еще с восьмилетнего возраста». Но поскольку нынешняя латвийская «педагогика» по поводу «пролаз» и «проныр» предпочитает помалкивать, оставим и мы эту тему в XIX или ХХ веках и возвратимся к скатившемуся по служебной лестнице нашему герою.

Итак, член московского Физико-математического общества, доктор медицины, философ и педагог, автор публикаций по различным вопросам науковедения, истории, географии, физиологии, философии и эстетики – Иван Максимович Ястребцов появился в динабургской гимназии в качестве ее директора. Я было раньше написал, что с этого все и началось, хотя точнее было бы сказать – закончилось. Впрочем, судите сами.

Его коллеги по службе не оставили о себе никаких сведений. И о нем неизвестно, сколько времени он директорствовал и прожил в городе, хотя дата смерти известна – 1870 год. Доподлинно известно и другое: с 1842 года и до конца жизни он больше не опубликовал ни одной строчки научных трудов. «И.М. Ястребцов сложен по мировоззрению, противоречив, многолик», – таково мнение составителей антологии по поводу этого факта его биографии. Полагаю, подобное можно сказать о любом жившем или ныне живущем. Не найдем ли ключ к тем давним событиям в его последней книге «Исповедь», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1841 году? В ней он вводит новый род просвещения, который называет гражданственным, и в этом, думается, его огромный, но, к сожалению, не оцененный по достоинству вклад в нашу русскую культуру, в том числе и педагогическую: «Человеку надобно учиться не только управлять природой, но и управляться с подобными себе!». Поэтому: «Препятствия успехам просвещения есть преступление против человечества».

…Не в этом ли надо искать ответ на вопрос придуманного мной сердитого оппонента: «Доколь же педагогические идеи, высказанные давным-давно, будут с каждым годом все актуальнее и актуальнее?».