Офицеры КГБ под прикрытием до сих пор влияют на Латвию! Кто и почему (не)записывался в агенты 12

Религия и наука

Кардинал Римско-Католической церкви Янис Пуятс начал с того, что «гордится тем, чего достиг в подполье в течение десяти лет вместе с братьями, остался честным человеком, а не агентом». С 1965 по 1975 годы он нелегально напечатал 5 тысяч католических катехизисов, который лично представил ему генерал КГБ Борис Пуго. «Откуда это?» «А вы не думаете, что из Литвы?» На этом разговор закончился…

© kbvestnesis.lv

В 1975 году викария Пуятса включили в делегацию в Ватикан, которой руководил епископ, кардинал Вайводс. При оформлении документов у уполномоченного Совета по делам религии при Совмине ЛССР Пуятса попросили подписать… белый лист. Он, разумеется, отказался — но все равно поехал. В Риме прошла встреча с кардиналом Казаролли — вторым человеком после Папы Римского.

— Ни один священник не мог служить без письменного разрешения уполномоченного Совета по делам религии, — напомнил Янис Пуятс. Во время католического праздника милиция блокировала дороги к Аглонской базилике, и даже католический епископ добирался туда «партизанскими тропами».

Академик, профессор физики Ивар Лацис был ректором университета, но также и являлся фигурантом «мешков ЧК». Он сам «проверил, что есть карточка». Дело началось в 1981 году, когда преподавателя физмата ЛГУ имени Петра Стучки вызвали в 1-й отдел. Некий товарищ указал ему на две стопки — докладные Лациса и… на него. Всего ему пришлось встречаться с сотрудниками КГБ более десяти раз. «Я сказал, что не буду давать никаких данных о физических лицах. У меня был внутренний кодекс чести. После 1988 года я никого из этих людей не встречал».

© lu.lv

— В сообществе физиков мы свободно говорили обо всем, и после первого стакана, и после десятого. Не помню, чтобы кто-то использовал клевету, чтобы продвинуться в карьере. Напротив, коллегиально защищались физики, попавшие в политические неприятности. Вел ли я преступную деятельность, может решить только суд. Было бы интересным прецедентом, если бы университет подал на меня в суд — там бы выяснилось, совершал ли я преступные деяния, или пострадал.

«В тех обстоятельствах, в которых мы сейчас живем, надо осознать, как в демократии XXI века должны работать структуры безопасности», — такой урок из прошлого видит И.Лацис. Будь то неуплата налогов, или вопросы таможни — важно соблюдать нормы права. Профессор вспомнил также как в 1957 году второклассников Вандзенской школы заставили писать на листках: «Долой войну!» А за дверями стояли строгие дяди.

— Выяснилось, что мой одноклассник Микелис написал литовку: «Nost ar karu, es par caru!» Его спросили: «У тебя оружие есть?» «Конечно, в шкафу!» У нас тогда у всех были самодельные пугачи…

«Я этого никогда не скрывал»

Редактор международных новостей агентства LETA Угис Шулцс саркастически заявил, что, изучая материалы судов по констатации сотрудничества с КГБ, создается мнение, что вербовка производилась только ради плана.

— Я могу заявить, что такую бумагу подписал. В своем субъективном понимании я с ЧК не сотрудничал, это был для меня выход из неприятной ситуации. Да извинит меня господин Пуятс, я не считаю обязывающими для себя документы преступного режима.

© BaltNews.lv

У. Шульц убежден, что вербовка в КГБ осуществлялась на основе шантажа: «Никто не вербовал идеалистических комсомольцев». Сам он в начале 80-х годов был участником группы, имевшей устав и фотографировавшей памятники Освободительной войны 1918-20 гг.

«Говорить о том, что мы были участниками сопротивления, было бы преувеличением. Возможно, мы в такую группу бы развились, но в 1984 году нас прикрыли. Тогда мы еще не знали, что принято политическое решение не проводить большие процессы, и ожидали худшего. Тогда была мрачная стагнация. Поэтому я подписал эту бумагу. И сразу же рассказал об этом своим друзьям — так узнал, что трое из нашей группы сделали то же самое».

Ныне У.Шульцу не нравится, когда бывшие чекисты, к примеру, генерал Трубиньш, выступают по общественному телевидению:

— Сотрудники репрессивных учреждений комфортабельно чувствуют себя в нашей среде, а те, кто является их жертвой, вынуждены оправдываться. Мне никаких заданий не давалось. Только через полгода-год этот условный куратор позвонил. Пару раз я встречался с ними году в 1986 году, пока не началась вся большая буза. Сказал, что не буду сотрудничать. Меня попросили написать еще раз: объяснил это морально-этическими соображениями. Где-то весной 1988 года ко мне приезжал один человек, просил возобновить сотрудничество. Я отказался, последствий не было. Все эти чекисты были латыши, а потом на работу ко мне приходил русский парень. Интересовались, написал ли некий текст Валдис Туринс, лидер радикального крыла Народного фронта. Я сказал — конечно, нет!

Угис Шулцс акцентировал: «КГБ не был единственной спецслужбой. К тому же, кроме офицеров и агентов были и люди, работавшие под прикрытием — их нет ни в каких списках. Это самая опасная категория, которая, вероятно, и до сих пор влияет на Латвию». 
Редактор был самокритичен:

— Мы все были коллаборантами, надо было как-то жить в той среде.

Г-н Шулцс при независимости работал в ДГИ, и один отставной российский военный намекнул ему на то, что «встречался с его старыми знакомыми». Но «милитаристу» это не помогло остаться в Латвии. Зато министр внутренних дел ЛР Дайнис Турлайс при увольнении г-на Шулцса использовал агентурную карточку как повод.

Амнезия не поможет

Высказывания гостей прокомментировали члены Комиссии по научному изучению КГБ при Латвийском университете. Доктор коммуникации Мартиньш Капранс обратил внимание на то, что в публичном пространстве Латвии практически отсутствуют рассказы о сотрудничестве с советской госбезопасностью, в любой форме.

— Такие мемуары, как Йохансона (последнего председателя КГБ ЛССР — прим. Н.К.) мог бы написать и я сам, потому что там нет никакого признания.

«Пусть у нас есть только несколько осужденных за геноцид, но с 1940-1950-ми годами у нас есть ясность, и нечего тут расщеплять волос. Труднее с более поздними годами», — считает М.Капранс. «В нашем регионе нигде процесс очищения не был легким. Поляки хотели подвести подо всем жирную черту, но пришли братья Качиньнские, и все началось снова. Администрированная амнезия не работает».

Доктор филологии Солвейга Круминя-Конькова изучала уголовные дела 1950-1970-х годов, касающиеся священников:

— Это были такие этические дилеммы, перед которыми не дай Бог предстать каждому. Только сейчас я поняла ответственность перед людьми, которых уже нет, и которые не могут себя защищать.

Доктор права Кристине Яриновска сказала, что училась в университете, когда им руководил г-н Лацис. Законодательство о констатации сотрудничества с КГБ она назвала «дрянным», «фарсом».

© vk.com

— Этот закон надо пересмотреть, — считает она. К.Яриновска уверена, что следует продолжать «обсуждать ту тотальную власть». Нельзя допустить, чтобы людей «из мешков» можно было шантажировать, будь то из России или из Латвии. Но сама ее семья столкнулась с феноменом сотрудничества безо всякого принуждения:

— Наш род всегда был открытыми католиками. Когда пришла советская власть, начался передел земли, и тогда появились добровольные информаторы, желавшие получить для себя материальные блага.

© nra.lv

Бывший депутат Верховного Совета ЛР Линардс Муциньш, перенимавший в 1991 году здания госбезопасности, вспомнил, что при ЛГУ был свой резидент КГБ — помощник ректора Маслобоев. Он и вызвал студента-третьекурсника юрфака Муциньша через коменданта общежития. Речь зашла о крамольных разговорах в молодежной среде:

— Ситуация была такая — либо тебя исключат, либо подписаться о сотрудничестве. Но — не предложили, видимо, я был для них слишком плох. Хотя если бы до этого дошло, я бы подписался!