Никитины: «Мы cвоих не сдаем!» 3

Полюбить недостатки

«Час» навестил художника в его мастерской, настояв, чтобы обязательно пришла его жена Тата. Потому что лучше нее про Артура никто не скажет.

Никитин выуживает цветную литографию Раймонда Паулса (на снимке). И комментирует:

- Меня тут интересовало совмещение теплых и холодных цветов. Поэтому я теневую партию сделал фиолетовой, а все остальное, добиваясь контраста, – английской красной, есть такая краска. Лана, жена Маэстро, не признала эту работу. Считает его красивее.

И Раймонд говорил: «Ты меня не любишь, надо мной издеваешься». Я ему: «Раймонд, как тебе не стыдно! Я с таким пиететом к тебе отношусь, но я такой художник и не могу ничего с собой сделать. У тебя мужественное, выразительное лицо – огонь и медные трубы прошло». Его делать красивым – это надо быть идиотом, я так считаю.

- Вы любите писать людей… На что прежде всего обращаете внимание?

- На недостатки. Я их стараюсь подчеркнуть, потому что именно в этом и проявляется индивидуальность. Может, это неверно, но абсолютно гладкий и аккуратный человек меня не интересует вообще. Мне скучно с ним и рисовать его тоже скучно.

- Индивидуальность чем отличается? – рассуждает Тата. – Тем, что у нее недостатков столько же, сколько и достоинств. У Артура этих недостатков немеряно. Но все перекрывается тем, что внутри он очень гармоничный человек. Во всяком случае, чем дольше мы живем, тем лучше друг к другу относимся. Сейчас – просто стараемся беречь друг друга.

- А как вам удается управляться с этим гением?

- Да никак! Он абсолютно неуправляемый человек. Пусть делает что хочет. С ним можно управляться только тихо, спокойно и объезжая по кривой. Он настолько взрывной, у него такой бешеный темперамент, что когда мы познакомились, моя приятельница Вечелла Варславане (она на киностудии работала) подарила грим, чтобы я раз в неделю его гримировала – у него всегда был фингал под глазом.

То есть не было художника, рисовавшего Ленина или официоз, с которым он не вступал бы в конфликт, который нередко кончался дракой. Никитин словами уже не мог доказать, он доказывал кулаком. Правильно, Артур?

Артур кивает головой.

Photo

«Жозефина» (1963).

- Но это были принципиальные бои, а не пьяные драки. Своего рода идеологический спор, отстаивание творческой позиции. А поскольку все ведущие художники тогда были секретарями всяких парторганизаций, то им досталось больше других, потому что драться они не умели.

О женщины!

- Мне кажется, Тата, что одной нежности и задушевности мало. Вы такой сильный человек, что вполне можете и Артура поставить на место.

- Почему я на ней женился? – вступает Никитин. – Она абсолютно рыжая была. Типа моркови и с огромным количеством веснушек. Как ее увидел, сказал: «Татка, ты будешь моей женой, и на этом разговор кончаем». А темперамент: рыжие есть рыжие. Каждый рыжий человек представляет общественную опасность.

(Дружно смеемся.)

- Понимаю, что ваша любовь к цвету здесь тоже сыграла свою роль.

Видно, попал в точку, потому что Артур и Тата не спорят.

- Познакомились мы на вечере поэзии, – уточняет она. – Артур очень любил поэзию. И как иллюстратор поэзии он оказался очень тонким человеком. Среди прочих он сделал изумительные рисунки к «Пиковой даме», которые поразили Гейченко, тогдашнего директора Михайловского, своим проникновением в материал.

А вообще, конечно, у меня характер взрывной. Так что у нас искры сыплются постоянно. Правда, посуду никогда не бьем.

- Артур много рисует женщин. Ревнуете?

- До сих пор привыкнуть не могу к тому, что он нередко изображает их в негативном ключе. Меня это раздражает.

Нет, меня он тоже делал в разных видах, но – красиво, вкусно. А есть у него такие акты, где то ли наркоманки, то ли проститутки или еще хуже будь сказано. Главное, сам говорит: «Женское тело прекрасно»… Ну и делай так. Нет. Из-за этого мы тоже часто ругались.

А что касается других тем его творчества, я никогда в жизни не говорила ничего по этому поводу. Только женщин защищала.

- Артур, как это получается: одна женщина – жена и ангел, а остальные черт знает что?

- Вы не забудьте, что у меня генетика такая своеобразная (Восток – татарская кровь). Поэтому, естественно, у меня очень жестко делится: вот эта женщина – она моя жена, ни одна женщина с ней на одном уровне быть не может. Это исключено.

А вообще я не могу к женщинам серьезно относиться, они как большие дети. Что в 13 лет, что в 70 – говорят одну и ту же чепуху. Но, очевидно, в этом их привлекательность.

- Ты считаешь, что у меня мозгов мало, что ли? – притворно обижается Тата.

- При чем тут твои мозги? Они при тебе остаются. Но ко всему прочему мне еще боженька дал возможность воспользоваться твоими природными данными, которыми ты была не обделена. Поэтому тут все завязано в мощный такой ком, который называется – НИКИТИНЫ.

Излияние чувств

Сильный толчок рисующему с детства Артуру был дан в рижском Дворце пионеров, в студии рисования.

- Там был замечательный художник Ян Венедиктович Скуч. Он с такой самоотдачей нами занимался! Кроме профессиональных приемов, читал нам небольшие лекции. Представляете, матерый соцреализм, гнусный такой, одинаковый, коричневый, а он нам – про Ренессанс. Мы в 13 лет знали, что такое «Мона Лиза», кто такие Рафаэль, Боттичелли, Утрилло. Потом только поняли, как много он нам дал.

У нас во Дворце пионеров была феноменальная библиотека. Все мировое искусство, изданное и в буржуазной Латвии, и в царской России – качество великолепное! В 15 лет я познакомился с немецким экспрессионизмом… Со мной там училось много известных людей: кинорежиссер Гунар Пиесис, художники Борис Берзиньш, Cаша Дембо, Гутман, Лебедев…

Поскольку моя мама была хирургом, я не хотел ее огорчать и поступил в медицинский. Там на втором курсе получил вторую премию, профсоюзную, за акварели «Старый город» и «Портрет». От мамы я это скрыл, поехал в Москву, получил премию, а экзамены завалил.

Потом пошел в академию, показал свои работы, и меня приняли на графику.

- Сразу на второй курс, вместе с Игорем Васильевым, – с гордостью добавляет Тата. – Такой был уровень работ.

Он не укладывается в какие-то рамки, – продолжает она. – Артуру обязательно надо вырваться куда-то на простор. Он первый в Латвии начал делать цветную графику…

- Надо помнить, – вступает Артур, – что графика – это искусство, которое требует необычайной дисциплины. Потому что там длительный процесс от начала до конца, сложные технологии.

А живопись – это самая прямая форма выражения человека. Художник может сразу излить свои чувства на плоскость: холст, стену, что угодно. Это очень сильное действие. Естественно, что на живописи я, как говорится, зациклился.

Тата:

- А потом ты сказал, что все равно это плоскость, а хочется объема. И стал резать по дереву. Артур так работал топором (дедушка с детства научил), что если рубил дрова, то это было ювелирное искусство – такая точность удара!

И даже в дереве он применил непривычный прием: то, что должно выступать, он, наоборот, углубил. А объем все равно получается. Потом он к бронзе пристрастился…

Талантлив во всем

- Этот огромный спектр, думаю, от неуемности характера, от эрудиции. Думаю, что и этого ему мало, потому что он и керамику пробовал. Керамисты сказали, что никто так не делает, как он. То есть Артур везде какие-то открытия совершает.

- И вас как женщину это восхищает?

- Да! Что он такой одаренный человек, такой мужик классный, руки золотые.

И кроме того, если человек талантлив, то во всем. Он играет на гитаре, прекрасно поет, у него голос изумительный, он музыку любит. С ним не соскучишься.

Тата приоткрывает секрет прочного брака:

- Если женщина выходит замуж за человека творческой профессии, она не должна становиться чеховской Попрыгуньей. Потому что любая женщина – это личность, ей нужно иметь СВОЮ жизнь, свое дело и его любить. Иначе бесконечные комплексы тебя задавят.

Мне в этом смысле повезло: я всю жизнь работала с потрясающими людьми, умницами – геологами, геофизиками, математиками. Мое окружение стало окружением Артура. Эти люди нам очень много дали.

- Кем же вы были?

- Заведовала редакционно-издательским отделом Института морской геологии. Издавала научные труды, причем по всему Союзу. Работа была интересная, насыщенная. Советская геология была на десять лет впереди мировой, особенно теоретическая. И люди эти относились к Артуру замечательно, понимали его очень хорошо – настоящие товарищи. Многие из них сами поют, играют, пишут.

К сожалению, сейчас они все разъехались. Но мы ждем, что кто-то из них приедет на его 70-летие: из Америки, Австралии, Израиля, России, Германии.

Никто его не забывает, потому что Артур удивительный человек. Все, с кем он дружил на протяжении всей своей жизни, начиная с 4-го класса 67-й школы, драчуны-хулиганы, они все остаются его друзьями, потому что в нем есть потрясающее качество, ставшее нашим девизом: «Своих не сдаем». Никогда, нигде, никого он в своей жизни не предал.

И мы с ним друг друга тоже не сдаем.