На то, что экономика страны может выздороветь, обычные жители надеются крайне слабо. Особенно на фоне откровенного хамства властей: урезая детские пособия и индексации пенсий, верных людей держат в тепле. Одна новая зарплата Калвитиса в 13 тысяч латов чего стоит! И когда это кончится? И чем?
— Сегодня есть два взгляда на ближайшее будущее Латвии: одни говорят, к Лиго государство станет банкротом. Другие надеются, что США во второй половине года начнут подниматься и нас это положительно заденет. Г–жа Карните, вы к какому варианту склоняетесь?
— Я не склонна рассматривать крайности. О банкротстве вообще речи быть не может по определению: банкротство — это когда объект физически исчезает ввиду неплатежеспособности. Фирма может закрыться и исчезнуть, а государство не может. Хотя бы потому, что каждый день хотя бы один человек получает от него зарплату и платит ему налоги. А тем более что наши руководители остаются при весьма неплохих зарплатах, их благосостояние лучше, чем в некоторых развитых странах. Возможно, нашему премьеру хотелось бы зарабатывать как премьеру Франции, но ведь надо сопоставлять уровень ответственности, обязанностей.
— И эффективности.
— А вот в этом руководителей винить нельзя. Когда человеку разрешается быть ленивым, он этим с удовольствием пользуется. Я не люблю, когда правительство упрекают в безответственности — “довели страну”, потому что за его действия прямую ответственность несут так называемые простые люди, которые избирают власти.
— Избиратели наши стонут, что некого выбирать, поэтому приходится брать что есть.
— Если некого — так никого и не надо выбирать. Если человек 10 лет во власти тебе вредил, с чего бы ему измениться на одиннадцатом году? Эксперты нас убеждают, что неучастие в выборах — это пассивность и лень, а я считаю это тоже проявлением позиции. А раз выбрали — надо искать пути влияния на их действия. Демократия это не то что вышли со свечками, постояли, получили свободную Латвию, и теперь можно жить спокойно. Нет — как раз теперь каждый маленький человек несет личную ответственность за происходящее в стране. И значит, должен думать, что бы он сделал на месте руководителя.
— И что бы сделали вы?
— Для эффективного управления нужны команда, консенсус убеждений, понимание общества. Даже сейчас я вижу хорошие возможности развития, ведь у нас культурное общество, образованное, интеллектуальное. Конечно, ситуация зашла слишком далеко, и надо начинать менять ее с корней — с поднятия производства. И именно сейчас важно найти согласие в обществе, без доверия к партнерам — бизнесу, правительству — ситуацию не изменить. В этом смысле выдвижение Калвитиса на пост руководителя “Латтелекома”, имея в виду отношение к нему общества, большая ошибка.
— Это всего лишь демонстрирует степень цинизма в отношении власти к народу.
— Опять же вопрос: до какой степени народ будет это терпеть. Есть же мирные и даже необходимые для демократического общества пути проявления недовольства действиями властей — демонстрации, требования, референдумы… Понимание причинно–следственной связи происходящего у нас спит, в этом наша проблема. Все ищем виноватых, а виноваты во всем только мы сами. Отсюда и перспективы: если останемся пассивными, наша территория пустой не останется. Когда местный капитал окончательно утратит любую силу, зарубежный займет это место. И вместе с инвестициями придет желание придать стране более приличный вид, они ж не будут терпеть, как мы.
— На это многие и надеются, особенно на Швецию — велики ли шансы того, что она нас купит?
— Шведские банки уже здесь, но в целом шведское государство само не такое сильное. Датчане здесь тоже активны — с начала 90–х скупают сельскохозяйственные земли, но если сюда придут иностранцы, то это будет несколько государств, хотя бы потому что ЕС — это союз, в котором консенсус интересов. Для нас было бы лучше, если бы сюда пришли сильные иностранные предприятия, у нас же остается хорошая база для развития некоторых отраслей — того же судостроения, химических волокон и стекловолокна, металлообработки…
— Почему у нас все правительства с 91–го года работают на уничтожение промышленности, хотя даже неспециалистам ясно, что без этого страны не будет в принципе?
— Потому что так гораздо легче. На рынке промышленность и сельское хозяйство имеют очень низкую конкурентоспособность. А бум недвижимости очень быстро “выращивает” деньги. Но пока в нынешней ситуации ничего трагического нет, ведь снижение уровня потребления влечет за собой снижение цен, что мы сейчас начинаем наблюдать. Они же были надуты, как наши доходы. Кроме того, технологии дают возможность развивать маленький бизнес — например, печь хлеб для себя и соседей. Главное — не надо так сильно зависеть от общей ситуации, потому что она строится всеми нами. Наше общее развитие не может пойти вверх, если не будет стараться каждый.
— Если прокормиться еще можно, умерив аппетит, то самостоятельно лечиться даже из–за дороговизны не получится, а бюджет все режут и режут.
— Это самое печальное, потому что медицина наравне с туризмом и образованием могла бы быть одним из наиболее перспективных видов услуг, но этого понимать никто не хочет.
— А Всемирный банк сколько нам дал денег?
— Я уже запуталась в цифрах, около полутора миллиардов примерно, но довольно ясно, что эти деньги идут по четырем каналам, ни один из которых не ведет прямо в экономику. Он идут на покрытие внешнего долга, дефицита госбюджета, кредитов и просто помощь банкам.
— Странноватая помощь получается — они дают нам деньги, чтоб мы им выплачивали долги.
— Они этого никогда не скрывали и прямо объясняли правила игры. В принципе, на развитие экономики можно просить помощь у банков, но они сами и определяют полезность проекта.
— А зачем надо было брать сумасшедший кредит на поддержание “Парекса”, который будет выплачивать все население?
— Этого я не знаю и не понимаю, почему нас обманывают ответственные лица, рассказывая, что четвертая часть “Парекса” продана Всемирному банку на очень выгодных условиях, когда на самом деле она продана за полцены. Разве это выгодные условия? Если бы к “Парексу” не относились как к бессильному старику и не вложили в него столько денег, то не было бы столь тяжелой ситуации в госбюджете. Я убеждена, когда “Парекс” стали спасать, он вовсе не был самым плохим в нашей банковской системе. Всем другим банкам помогало правительство Швеции, и относительно “Парекса” наше правительство могло выразить такую же просьбу, а не доводить его до кризиса. Кто и сколько на этом заработал, недоказуемо, но вполне реально провести общественную экспертизу, как, например, было сделано по приватизации “Латтелекома” и “Латвэнерго”. Хотя чувствуется, что общество от всего этого очень устало, его впихнули в состояние безнадежности, и это наилучший момент для проведения корыстных интересов у него за спиной. Но если мы все будем просто молча сидеть и ждать, строить ситуацию будут наиболее активные.
— О какой гражданской активности можно говорить, если люди на своей территории чувствуют себя пешками в игре крупных государств, которых попросту обслуживают наши политики.
— Я думаю, это касается большого бизнеса. Но даже он нуждается в маленьких людях–избирателях, потому что их голоса необходимы для поддержки политиков, которым этот крупный бизнес платит. Несмотря ни на что, я смотрю в будущее с оптимизмом — ну не может европейское государство с нашими традициями управления остаться пустой территорией у моря.
— Пустой территория, может, и не останется, но о независимости уже разговора не будет.
— Так об этом разговора нет и сейчас, мы давным–давно это потеряли вместе с экономической независимостью. Если у государства нет своих банков, то у него нет и независимости. Недаром Россия, Китай, Германия не отдают свои банки иностранцам, а мы, наоборот, гордимся тем, что у нас стопроцентный зарубежный финансовый капитал. Но это же стопроцентное отсутствие экономической самостоятельности, без нее все остальное лишь символы. Хотя они тоже очень важны, если сохранится язык, образование на нем, традиции, сохранится и государство.
Так что, несмотря на экономическую несамостоятельность, нам ничего не угрожает хотя бы потому, что европейское законодательство не предполагает выхода из состава ЕС. И я счастлива оттого, что нам не грозит вернуться в то, прежнее общество, а все остальное нам не опасно.
Автор: Елена Слюсарева