Первый латвийский бунт
Он, как у классика, бессмысленный и беспощадный: толпа с одинаковым азартом бьет окна парламента и громит прилавки Latvijas Balzams, при этом целей бунта вроде как нет, соответственно, нет и результата. Окна в сейме поменяют в течение недели, машины полиции впредь будут оборудованы решетками на окнах, а реформы — суть сокращение услуг, которые государство дает, и повышение платы, которую оно взимает, — будут идти своим чередом на протяжении всего года.
В умах латвийских экспертов от экономики январский бунт, случившийся 13–го числа, вызвал мысли о моральном дефолте латвийского государства, с прогнозами последующего роста анархизма в понимании его лучших теоретиков. Мол, глобализация будет остановлена, и каждая община будет тяготеть к самоуправлению. А платить налоги центральному правительству будет не модно. Такой прогноз еще в апреле нам высказал глава комиссии стратегического анализа Роберт Килис, которого тут же раскритиковал тогда уже экс–премьер Годманис, заявив: “Пенсии — вот что является позвоночником социального обеспечения. Если мы будем резать пенсии, тогда это действительно слом системы. И пока эту красную линию не перешли, все эти заявления о социальном дефолте пусть профессор держит при себе!”
Спорщиков рассудила история: вскоре нож секвестра дошел уже до пенсий. Правда, в декабре Роберт Килис уже переоценил ситуацию, сделав вывод: государство всех кинуло, но новых бунтов не будет — народ привык.
Parex без короны
События с Parex banka формально “прогремели” в ноябре 2008–го, однако история затянулась на весь 2009 год. Как ни прискорбно, прежние лидеры топов латвийских миллионеров выпали из активного бизнеса: новых амбициозных стартапов за год не начал никто из них. Некоторые политики (Карлис Лейшкалнс) считают, что ничего дельного в бизнесе экс–владельцы Parex banka уже не создадут: мол, это в Америке люди после банкротства встают, отряхиваются и начинают новое дело, у нас же после таких событий люди стареют и морально изнашиваются.
Да, Валерий Каргин и Виктор Красовицкий по–прежнему не бедные люди, которые, как замечает Лато Лапса, отчасти благодаря государству все еще владеют серьезной недвижимостью и многомиллионными депозитами на счетах. Но все это уже не то, что раньше, и увидеть разницу в течение годы можно было во многих СМИ: пинать дохлых львов позволяли себе и госчиновники средней руки, и бывшие приятели–бизнесмены, ранее преданно улыбавшиеся К&К на приемах.
В конце года прозвучала очередная оценка от Гирта Рунгайниса: Каргин и Красовицкий были слишком бедны, чтобы иметь такой большой банк. Правда, теперь и государство у нас слишком нищее, чтобы быть акционером такого банка, в который то и дело нужно заливать очередные сотни миллионов. Между тем тихо и незаметно случился мини–ребрендинг банка: название осталось, а вот традиционная для парексовского логотипа корона — пропала.
Всесильные кредиторы
Приход в Латвию всесильных кредиторов — в основном в этой роли выступают ЕС и МВФ — часть общества восприняла как моральную потерю независимости и переход под внешнее управление. Разумеется, отношение к этому — строго негативное: они нас учат жить!
“Теперь решения принимает не Латвия, а международные кредиторы!” — редакционная статья примерно с таким заголовком, опубликованная в латышском деловом издании Dienas Bizness, была лишь одной из многих подобных. Хотя, если без прикрас, следовало бы констатировать очевидное: кухарки не могут управлять государством, но если избиратель все годы считал иначе — за это нужно платить. И внешнее управление финансистов из МВФ с выдачей 7,2 миллиарда евро под довольно смешные проценты — это для Латвии на самом деле подарок. Без которого страна упала бы не на 20%, а значительно ниже, а нынешние проблемы казались бы мелкими неприятностями.
Кстати, о том, что контроль кредиторов над национальными правительствами — это большой плюс для страны, в конце года заговорили в соседней Литве, где без сторонней помощи смогли обойтись. Теперь среди литовских экспертов есть такие, кто об этом жалеет: по правде говоря, Литве тоже нужны болезненные реформы, но… Кто заставит их сделать? А политики — они что в Литве, что в Латвии — не враги себе и смерти не хотят. Даже политической.
Вице–мэр Шлесерс, и мэр при нем
Результаты прошедших в этом году муниципальных выборов, успех “Центра согласия”, первый русский мэр — все это явления не вполне экономического порядка. Зато случилось все это в значительной степени по экономическим причинам: если бы не кризис, протестного голосования, оставившего за бортом думы “народников”, “тевземцев” и “зеленых”, быть не могло. А появление на посту вице–мэра “простого, как сантим” (определение из предвыборной рекламы) Шлесерса — это непривычные для дум прежних созывов отношения с городским бизнесом: предприниматель теперь вхож на бизнес–завтраки к первому вице, который, пусть и в любимом многими распальцовочном стиле, но решает вопросы. И объясняет чиновникам, кто кого кормит.
Роли в рижском тандеме поделены с учетом склонностей и способностей каждого: Нил Ушаков — дает распоряжения “обеспечить уборку снега, несмотря на нехватку финансирования”, Айнарс Шлесерс — “решает вопросы”, лоббирует интересы бизнеса на родине и за рубежом. Или, как это определили сами политики: Шлесерс зарабатывает, а Ушаков — тратит. И хотя в традиционной семье такое разделение ролей показывает, “кто тут главный”, в рижском тандеме Шлесерс — формально второй.
Понятно, что главная задача тандема перед выборами в сейм, которые пройдут в наступающем году, — не облажаться и не потушить протестный запал избирателя. Но уже то, что на примере крупнейшего города страны показана не декоративная, а реальная смена власти — это серьезный сигнал.
Бледная налоговая Финляндия
Кампания по повышению налогов совпала с началом года: с 1 января ставка НДС выросла с 18 до 21%. Почти сразу это решение правительства Годманиса будет признано ошибочным, что и неудивительно: попавшая в кризис экономика явно прошла ту точку в кривой Лаффера, за которой любое повышение налоговых ставок ведет лишь к падению налоговых поступлений. Плохой опыт и пошел впрок, и не пошел: с одной стороны, от идеи повысить НДС еще раз до 23% в итоге отказались, с другой — напридумывали массу новых налогов плюс повысили многие старые.
Если отвлечься от обывательского брюзжания и прислушаться к экспертным оценкам — Латвия навредила себе. Годы, в течение которых было принято гордиться сравнительно низким налоговым бременем, подошли к концу, и, выражаясь языком юриста Яниса Зелмениса, в плане налогов “мы превращаемся в бледную Финляндию”. С другой стороны, большинство экспертов соглашается: возможности не повышать налоги на самом деле не было. Жаль только, что правительство уже не работает над налоговым регулированием системно, а просто стремится заткнуть бюджетные дыры за счет абы чего.
Хорошо, если через 3–5 лет будущие латвийские правительства не забудут мнение, высказанное в этом году главой минфина Эйнаром Репше: когда страна решит нынешние проблемы, а кризис закончится, налоги нужно будет снова снижать.
Дефляционная спираль
В плане ценовых колебаний Латвия идет в фарватере глобальных тенденций: дефляция шагает по миру и по нам. В ноябре годовая дефляция — 1,2%. Сюрпризом это не стало: еще год назад эксперты предупреждали, что основной сценарий для Латвии на 2009 год — рост безработицы, падение ВВП и цен. Потом данный сценарий по сути утвердили Банк Латвии и правительство, решив провести внутреннюю девальвацию — сохранив стабильный курс лата, но снижая зарплаты.
Решение пройти через дефляционную спираль и девальвацию зарплат было воспринято по–разному: немало экспортеров в дискуссиях перетягивают одеяло на себя, агитируя за другой, выгодный им сценарий — девальвацию лата. При этом все понимают: ни один из вариантов благом не является, и речь лишь о споре, какое из зол — меньше. В жизни — вроде бы падающие цены, что должно радовать потребителя, однако на фоне резкого снижения оплаты труда радоваться будто нечему: если год–два назад рядовой офисный сотрудник в рядовой фирме рассчитывал на 400 латов на руки, то теперь готовы работать и за 250.
Кроме того, дефляция — это потери для торговцев и производителей, цена на продукцию которых постоянно снижается, срезая ножницами часть прибыли или увеличивая убытки. Резюме подведено в газетных заголовках: “Дефляция: рай для покупателя, ад для продавца”.
Банки против клиентов
Чем хуже дела в экономике, тем сложнее людям и компаниям (на банковском языке — физикам и юрикам) обслуживать займы. И тем большие накопления вынуждены делать банки на кредиты, которые из “хороших” неожиданно стали “проблемными”, “плохими” или даже “безнадежными”. К концу ноября убытки отрасли составили 714 миллионов латов — в основном за счет резервов под плохие долги, и это явно не предел.
Обжегшись на плохих займах, банки берутся за тех, кто пока платит — и, кто мягче, кто жестче, предлагают перезаключить договор на новых условиях и повышенных процентах. Первым на таких “письмах счастья” — массовой рассылке писем с угрожающими нотками — попался Aizkraukles Banka, который тут же получит в ответ от СМИ массу ударов по репутации и вердикт от Центра защиты прав потребителей с констатацией факта агрессивной коммерческой практики.
После этой истории банки стали умнее: клиентов вызывают на разговор не массированной рассылкой тысяч однотипных писем, а выдергивают индивидуально. Впрочем, это не помешает просачиванию таких историй наружу, и вскоре СМИ будут рассказывать уже про практику лидера отрасли Swedbank, где клиенту предлагают согласиться на небольшое повышение ставки на 0,5%, ссылаясь на тяжелую ситуацию в банке. Как показала практика, большинство клиентов все же по–хорошему уперты, тем более что есть общее понимание: если платишь — бояться нечего.
Патриоты без родины
2009 год — первый, когда даже наиболее патриотичные латышские бизнесмены сперва нехотя, а потом все громче начали “отрекаться” от родины–Латвии. Одним из первых стал Янис Вилнитис — владелец полиграфической фирмы “Лиепаяс папирс” и обладатель звания “Самый патриотичный предприниматель Латвии — 2008”. По словам Яниса, бизнесу с зарубежными заказчиками мешает сам факт того, что предпрятие зарегистрировано в Латвии: узнав об этом, многие прекращают переговоры.
“Я по–прежнему патриот Латвии, но одно дело — народ и земля, где мы живем, а другое — государство, у которого нет нормального стратегического плана развития, — поясняет Вилнитис. — А сейчас я должен рассказывать партнерам на востоке и на западе: “У нас все в порядке, мы на предприятии умные, просто у нас государством руководят люди, которые отличаются от нас”.
Примерно такую же историю рассказывают и другие бизнесмены–патриоты. Конечно, до реального ухода бизнеса из страны дело чаще всего не доходит, но вот надпись “Made in Latvia” на упаковке, а также всякий намек на “латвийскость” в названии — убирают. Как нам говорил производитель мыла Stenders Янис Берзиньш, убирать упоминание про Латвию — это для него очень неприятно, но для зарубежных клиентов Латвия ассоциируется с негативом. Говорится это всегда с опущенными глазами. Мол, стыдно, но бизнес есть бизнес.