10 лет в одном костюме 1

“Если меня арестуют, я обязательно буду участвовать в парламентских выборах и баллотироваться на премьерский пост, если нет, то еще подумаю”, — публично заявил недавно мэр Вентспилса Айвар Лемберг. “Вести Сегодня” решила уточнить, насколько серьезно намерение.

— Г–н Лемберг, руководить Латвией вас и раньше звали. И только теперь вы как бы откликнулись. Почему?

— Всему свое время. Теперь как раз юбилей независимости, 20 лет, а я, к сожалению, достижений в социально–экономическом развитии государства за этот период не вижу. А ведь независимость — это возможности. Как в рыбалке: два рыбака могут сидеть рядом с одинаковыми снастями, но один поймает ведро рыбы, другой — ни одной.

— А как считаете, бизнесмен вообще должен идти во власть?

— Относительно пересечения “бизнес и власть” я так скажу: я был бы значительно богаче, если б не был председателем Вентспилсской городской думы. Тогда б меня ничто не отвлекало от работы “на свой карман”.

— А вы как бизнес начинали?

— В конце 1980–х — с экспорта охотничьих услуг. Другими словами, познакомился с богатыми немцами, охотниками, для которых устраивал здесь охоту. Помню, лицензия на отстрел взрослого оленя стоила 20 рублей, а немец за удачную охоту платил мне 10 тысяч марок. Одна марка равнялась 6 рублям — то есть прибыль колоссальная, деньги по тем временам громадные. Их можно было сразу потратить, но я этого не делал. Я покупал сырье и перепродавал его за границу.

Например, тонна калийной соли здесь стоила 60 рублей, а на экспорт — 80 долларов. Объемы не были громадными, но за тысячу тонн выходило уже 80 тысяч. Прибыль опять вкладывал в закупки. Еще в начале 90–х каждый житель Латвии имел право купить на сертификаты 100 гектаров леса. Вы купили? А я купил, причем на каждого члена своей семьи — 400 гектаров. Один гектар стоил примерно 7 латов, а его реальная цена — около 500. И что у кого я своровал? Я просто использовал законные возможности, которые были здесь у любого.

— Но не любой совмещал госслужбу с бизнесом.

— Конечно. Мне самому не надо было особенно тратить силы и время на бизнес — я ставил задачу перед своими коллегами, и они ее выполняли. Единственно, работая в комсомоле и райкоме партии, я обзавелся контактами, и после мне было легче работать со старыми знакомыми.

— Упреков за свое советское прошлое не опасаетесь?

— Мне же есть что предъявить, я много сделал на пользу Латвии. Например, в райкоме партии отвечал за строительство детских садов в поселках Вентспилсского района. Сейчас проехал по тем местам — меньше половины осталось в живых. Нет, не приватизированы — заброшены. Или я руководил строительством свиноферм. Причем экологически чистых — с накопителями навоза, землю оберегали от загрязнения. А те, кто меня пытался упрекать, только разрушали страну.

— Что за бизнес у вас сегодня?

— Сегодня я прямо бизнесом не занимаюсь. Это дело менеджеров, процесс налажен, там разные направления — капитал зарабатывает капитал, транзитный бизнес, недвижимость, торговля…

— Экономить приходится? Не в бизнесе, понятно, что везде сокращения, — вам лично?

— На свои нужды я трачу очень мало. У меня нет ни самолета, ни яхты. Уезжать куда–то дорого отдыхать пробовал — не мой стиль. Очень редко, один–два раза в год, на 4–5 дней езжу в Париж или Канны. Мне нравится дух этих городов, их окрестностей. Я не ищу чего–то нового, люблю не спеша бродить по знакомым местам, погрузиться в атмосферу тамошней жизни.

Конечно, дом надо содержать, машина нужна. Я не скупой, просто мне немного нужно. Ну, выпить иногда хорошего вина, а оно стоит денег, иногда раков покупаю, они тоже недешевые. Ну сколько ты их купишь — раз в две недели штук тридцать съешь, и хватит. Нужно иметь костюмов достаточное количество. Но поскольку за последние лет 15 я не менялся в объемах, то мне прежние годятся. Я не настолько богат, чтоб покупать дешевые вещи, поэтому покупаю редко, но только качественную одежду. Ну что делать — не могу сносить костюм. Вот, смотрите, тому, что на мне, лет 10, а выглядит, будто вчера купил, правильно? Конечно, костюм дорогой, но он себя оправдывает.

Деньги — это инструмент для того, чтоб жить независимо. Но их легко потерять, счастья они не дают. Счастье — это здоровье, любимая женщина, благополучие родных и друзей. Когда получаешь удовольствие от своего труда.

— Когда вы почувствовали себя независимым?

— С завершением советской власти. Она была вертикально интегрирована: тебя продвигают другие, и, значит, ты все время зависим.

— Как вы относитесь к ныне популярной формулировке: если ты такой умный, то почему такой бедный?

— Это очень высокомерно. Не могут все люди быть одинаково успешными. Во–первых, гены играют решающую роль, во–вторых, стечение обстоятельств. Правда, если человеку регулярно не везет, стоит задуматься о причинах. Вот все знают, что надо разумно питаться, делать зарядку, но сколько из нас следует этим простым правилам? Меньшинство. Потому что сила воли тоже передается по наследству. И, по большому счету, неразумно упрекать человека в ее отсутствии. Ну не дано — надо с пониманием относиться к этому. Вот взять мой невысокий рост. Какой смысл переживать, я ж от этого не вырасту. Зато в любом магазине мира я могу на себя купить любую одежду, а был бы под 2 метра ростом, были б проблемы.

— Склонность к руководству — тоже гены?

— Несомненно. Сколько себя помню, всегда чем–то руководил: в школе был замсекретаря комитета комсомола, в университете — замсекретаря комитета комсомола и одновременно руководителем студенческих стройотрядов ЛГУ. Хотя, конечно, любому делу человек учится в процессе жизни. Я по натуре дирижер, пусть сам не умею играть на рояле — на то есть пианист, которого возьму на работу.

— Каргин написал книгу о формуле своего успеха. Вы не думаете?

— О, меня регулярно уговаривают то фильм снимать, то мемуары писать. Нет у меня для этого ни желания, ни времени. Дневников тоже не веду, хотя не помешали бы. Меня ж сейчас судят за события 1992–1993 годов. Вот вы помните, что делали 27 мая 1993 года? И я не помню. А должен, говорят.

— Возвращаясь к власти. Почему так: кого не выберут — результаты одинаковы, грабят страну без зазрения совести?

— Если б грабили, это было бы еще полбеды. Хоть это и плохо с точки зрения морали, с точки зрения народного хозяйства в стране ничего не меняет. Один покупал бензин для своей машины, потом другой для нее бензин покупает. Главное то, что у нас было не разворовано, а потеряно — производства позакрывали, детсады травой поросли. Переход от плановой экономики к рыночной произвели путем уничтожения промышленности. Так же, как взорвали Скрундский локатор, вместо того, чтоб на нем деньги зарабатывать, взорвали все промышленные предприятия. К примеру, задались целью уничтожить колхозы: свиней продали, деньги поделили, свинарник рассыпался, поля травой поросли — справились. Не в воровстве причина — в неумении хозяйствовать. В тупости.

— Да, она, как болото, засасывает. В кои веки профсоюзы издали газету на русском языке, шум поднялся: “Это противоречит духу Закона о госязыке”. Разделенным обществом легче управлять?

— Я, например, считал реформу русских школ ошибкой и оказался прав — до того, как началось принуждение, русские родители сами посылали своих детей в латышские школы, а потом перестали — в знак протеста.

Недальновидность политиков привела к разделению Латвии на две общины. Но их надо сближать — другого пути действительно нет, экономика и политика тесно связаны между собой. Сегодня раскол в обществе зашел слишком далеко, и, чтобы избежать конфликтов, изменения не нужно проводить революционно, но шаг за шагом национальную политику надо совершенствовать и европеизировать. Для начала дать русским право выбирать местные власти. Приезжает европеец на работу и участвует в выборах, а русский, родившийся здесь, проживший 30–40 лет, такого права не имеет. Правильно это? Нет. Не по–европейски.

“Вести Сегодня+” № 24.