Каждой семье предстоял нелегкий выбор – бросить домашний очаг и уходить от надвигающейся нацистской армады или остаться в родных стенах, уповая на милость оккупантов. О начале войны в Даугавпилсе – рассказ нашего земляка, краеведа, ныне проживающего в Израиле, Геселя Маймина.
“Теплый погожий вечер после знойного июньского дня 1941-го. Только что прошла первая массовая депортация, в числе высланных были и наши одноклассники. С другом Мулей Штерном бродим по улицам Даугавпилса. Возле Гривского моста смотрим, как на юг уходит ленивым шагом какая-то небольшая воинская часть. Это предвещало беду, стало грустно. На следующий день договорились сходить в школьную библиотеку. Она была бедной – только книги советских авторов на идише, не то что прежняя библиотека с богатым фондом книг на иврите и в авторских оригиналах.
Весть о войне нам принесла соседка Мули. Мы не поверили. В городе как раз проходили учения ОСАВИАХИМа и рабочей гвардии, и подумалось, что женщина что-то перепутала. Побежали в школу, где размещался штаб учений, там подтвердили, что началась война. На углу улиц Кр.Валдемара и Советской мы с другом простились, не зная еще, что расстаемся навсегда. Спустя много лет я нашел Мулю в списках гетто. Он, видимо, погиб в Холокосте.
Дома уже знали о начале войны. Все были встревожены. Тут послышались взрывы бомб и стрельба зениток, фашисты первый раз бомбили город. Это было около часу дня. На коротком семейном совете решили перебираться на работу к отцу – в трехэтажном каменном доме был большой подвал. Наспех собрались и ночевали уже там.
Назавтра город продолжал работать. Изредка стреляли зенитки. Утром появились беженцы из Литвы. Целый день они шли потоком, фашисты вели наступательные бои в Литве. У нас стали готовить подвалы, замуровали окна, построили нары. К ночи многие были готовы к приему на ночлег людей.
Бомбили немного. Радио молчало о положении на фронтах, полная неизвестность. В ночь с 25 на 26 июня в городе началась паника. Горожане узнали о бегстве из Даугавпилса партийного и советского актива, милиции, рабочей гвардии. Город был оставлен на произвол судьбы. Фашисты подходили к городу, а мосты и предприятия – целые, словно подготовленные для немцев.
Люди бросились к железной дороге. На станциях стояли кое-какие составы, и части населения удалось уйти на восток, на северо-восток, но старая граница оказалась закрытой. Из Литвы через город беспрерывно шли беженцы, милиция, рабочая гвардия. К четырем часам началось бегство из города жителей.
Во дворе дома, где мы ночевали, находился лимонадный завод. Здесь стояли кони и телеги для развозки лимонада. Одним из возчиков был Ляхин. И вот четыре семьи – Ляхины, Дорины, Гасиловские и мы, запрягли лошадь, посадили маленьких детей и старух, побросали кое-какие пожитки и тоже двинулись в путь.
Проезжая мимо дома на улице Алеяс, где жили, увидели Гамзе. Он с сыновьями смотрел на бегущую толпу. Это было прощание с домом, друзьями. Я еще не знал, что все это вижу в последний раз: дом сгорит, а семья Гамзе погибнет в Холокосте.
По дамбе и Новому Строению толпа двигалась на север – жители Литвы, юга Латвии, даугавпилчане. В Старых Стропах на обочине стояли наши родичи Думеши. Они собирались к сыну в Резекне и попросили бабушку поехать с ними. Мы видели их в последний раз. Бабушка и все родные погибли в Холокосте в Резекне.
Люди двигались на север. Немцы, зная о приказе командования Красной Армии не стрелять по самолетам из стрелкового оружия, на бреющем полете из пулеметов стреляли по толпе. Рядом уходили с ружьями литовская милиция, рабочая гвардия, партийные работники… Они выполняли приказ.
Мы остановились на отдых у знакомых в поселке Вишки. На горизонте в стороне Даугавпилса стояли клубы дыма. Город горел. Кто поджигал, почему он горел? Бои в городе почти не велись, но в первый день прихода фашистов выгорела большая часть города.
Из Вишек мы направились в Аглону, оттуда в Дагду, потом в сторону Пасиене. К старой границе на речке Зилупе вышли к рассвету 28 июня. Мостик охраняли пограничники. Они не позволили перейти границу, потому что не было разрешения. То же подтвердил конный разъезд пограничников.
На одном из хуторов вблизи границы мы остановились в ожидании пропуска границы. Мостик тем временем укрепили, и по нему на юг начали продвигаться танки. После войны мы узнали, что это были подразделения танкового корпуса Лялюшенко. Небольшими группами танки шли и следующим днем.
Ночью нас разбудили пограничники. Они сказали, что наш город освобожден, советские войска наступают на Каунас и можно возвращаться домой. Это сообщение многим стоило жизни, люди поверили и вернулись…
На третий день пребывания на хуторе мы услышали артиллеристскую канонаду, потом появились беженцы и отступающие какие-то воинские части. Мы двинулись к границе. По дороге нас бомбили, обстреляли из пулеметов, но дошли благополучно до границы. Пограничников уже не было. Беженцы и воинские части уходили в сторону Себежа. Мы перешли мостик через реку Зилупе. Впереди была огромная, неизвестная Россия – свобода, а позади оставалась родная земля – оккупация, Холокост”.
Подготовила Жанна РОМАНОВСКАЯ