Истоки латвийского капелланства восходят к началу 90-х годов XX века. Официальная должность капеллана – тюремного священника – введена в стране в 2003-м. “Правила о службе капелланов” регламентируют выдвижение на должность капелланов от Латвийской евангелистско-лютеранской Церкви, Римской католической курии Рижской митрополии, Латвийской Православной Церкви, Объединения Латвийской церкви методистов, Латвийского объединения баптистских приходов, Латвийского объединения приходов адвентистов седьмого дня, Религиозного прихода Рижских евреев и Латвийского объединения пятидесятников. Утверждает капелланов в должности руководитель Управления мест заключения. Координацией работы капелланов занимается Департамент Тюремного служения, в подчинении которого они и находятся.
СТОЛКНУТЬСЯ С ЯРЫМ НЕПРИЯТИЕМ ВЕРЫ
Издание “СейЧас” предлагает читателям эксклюзивный материал, подготовленный благодаря Виталию Кройтору, капеллану Гривской и Даугавпилсской тюрем. Священник рассказал о том, какие пути привели его к капелланству, о значении этой профессии для него самого и его подопечных:
- Родители традиционно воспитывали меня в духе религиозного направления Церкви христиан-адвентистов седьмого дня. Имея твердые духовные убеждения, мне довелось еще в детском возрасте столкнуться с ярым неприятием христианской веры. Отстаивал свое мнение в советской школе, где не стал ни пионером, ни комсомольцем. При поступлении в Автодоржный вуз Кишинева (1974) следовало представить школьную характеристику. А в ней черным по белому: “Сектант” – клеймо по тем временам. На экзаменах дополнительные вопросы сыпались один за другим. В результате – завалили.
Потом за меня взялась Советская Армия (1975-1977) – во время службы пытались переубедить, сделать атеистом. Однажды после очередной беседы замполит проникся ко мне чувством, больше похожим на уважение к неординарной личности солдатика из Молдавии.
В 1991 году, будучи уже женатым человеком, с мешком рабочего опыта, набранного в разных сферах исчезающей на глазах советской действительности, я, наконец, воплотил свою мечту, поступив на заочное отделение Заокской духовной семинарии (Россия). В этом же году, проживая с женой и сыном в Латвии, был призван на пасторскую службу – начал посещать Гривскую и Даугавпилсскую тюрьмы в качестве добровольца.Так получилось, что 6 лет учебы, начатые в российской духовной семинарии, закончились в Ньюболдском духовном колледже (Англия).
РЕДКИЕ ПРИЗНАЮТ СВОЮ ВИНУ
В 2001 году Управление мест заключения пригласило меня на должность тюремного священника. Статус капеллана в Латвии официально был закреплен с 2003 года. Представляя Церковь адвентистов седьмого дня, я помогаю в решении духовных запросов всех заключенных. Независимо от конфессии, люди могут обращаться ко мне с просьбами об организации встреч со священниками их вероисповедания.
То, что капелланская служба – это мое, понял почти сразу. Заглядывая в глаза оторванных от мирской жизни, старательно отыскиваю в них искру духовности. Желающих получить духовную поддержку заключенных приводят в тюремную капеллу из камер. Передо мной предстают обычные люди, жаждущие человеческого общения. Беседую с ними на христианско-этические темы, доказывая, что Бог любит всех – даже самого падшего. Для капеллана важна открытость, коммуникабельность, готовность выслушать многое. Не воспринимаю такие беседы только как служебные обязанности, выслушиваю человека душой. Иначе ничего не получится.
Начиная индивидуальную беседу, интересуюсь именем, семейным положением, какими-то детскими или юношескими воспоминаниями и т.д. – нащупываю, что для человека ценно, чем он дорожит в глубине сердца: ребенок, жена, родители… Чаще всего это мать. Цепляюсь за ниточку в разговоре, и мы шаг за шагом начинаем непростое путешествие по его судьбе. Не имею привычки допытывать, за что человек несет наказание. Будет желание – сам расскажет. Большинство пытается оправдать себя. Редкие признают свою вину в содеянном. В каждом преступнике (и не только в преступнике) живет добро и зло. Но с каким бы контингентом я ни общался, уверен, – есть люди, которые на свободе, как в тюрьме (в плену страстей, бездуховности) и есть те, кто в тюрьме, как на свободе – их душа чиста. Бросая доброе семя в землю, мы следим, чтобы сорняки не поглотили его, пропалываем. Стоит забыть о посеянном – они уже тут как тут, не дают взойти всходам или делают их слабыми. То же самое и с человеком. Если в семье он не увидел доброты, любви – вырастает, как сорняк. Важно разглядеть здоровый росток в душе каждого, помочь ему пробиться к свету. Когда я не обращаю внимание на негатив – могу достичь хороших результатов.
По воскресеньям в капелле проходят богослужения. Образование, полученное некогда в музыкальной школе, позволяет мне музицировать, исполнять духовные песни. На богослужение собираются по 50 осужденных.
МУЖЧИНЫ ПЛАЧУТ, РАСКАИВАЮТСЯ…
Работаю и со взрослыми подследственными, и с несовершеннолетними. Вот Саше 16 лет. Когда впервые его привели на плановую встречу, паренек не хотел общаться. Думал, буду к нему с нравоучениями приставать – опустил голову, руками закрылся. Во всем облике – отчаяние. Подошел, обнял по-отцовски за плечи: “Сашок, в чем проблемы?” Через мгновение слезы. Оказывается, никто его так не называл раньше. Слышу: “Жить не хочу, я никому не нужен”. – “Да у тебя еще все впереди – и девушка любимая, и учеба, и работа. Все будет. Потерпи. Только не отчаивайся. Главное – встать на другой путь. А выйдешь – меняй круг общения”. Такие встречи – не редкость при моей профессии. Всегда доказываю – что посеешь, то и пожнешь. Никто не хочет, чтобы его обворовали, в том числе и сами воры. Сеешь зло – пожинаешь зло, а преступление наказуемо.
Тюрьма – некая возможность остановиться и подумать. Все зависит от того, во сколько человек оценивает свою свободу, для чего она ему нужна. Кому-то тюрьма – дом родной, за ее воротами никто не ждет. Сейчас жизнь стремительно меняется, и к изменениям этим приспособиться непросто. А в тюрьме таким уже все понятно, привычно.
Молюсь за своих подопечных, и они знают об этом. Советы даю, когда просят, исходя из своего, а иногда и из их же жизненного опыта. Мне многое рассказывают, бывает, жуткие вещи, но все это конфиденциально. Людям хочется высказаться, излить душу не сокамерникам…
Прошу разрешения помолиться за них и при них. Слова в молитве понятные. Если это индивидуальная встреча, молитва касается только отдельно взятого человека. Слушают внимательно, в конце молитвы мужчины плачут, раскаиваются… – душа очищается.
Бывает, что в городе встречаю людей из числа отсидевших срок. Когда я слышу “Здравствуйте, капеллан!”, видя при этом, что человек на свободе встал на другой путь, сердце наполняется радостью. Недавно с одним бывшим подопечным неожиданно встретился на вокзале. Он – проводник поезда, в семье родился сын, жизнь наполнилась нормальными мужскими заботами.
ЕДИНСТВЕННЫЙ В ЛАТВИИ СЛУЧАЙ
Отдельной строкой проходит работа с людьми, совершившими тяжкие преступления – пожизненными заключенными (спецкорпус). Их приводят по одному в специальное помещение для встреч со мной. Длительность беседы – около двух часов. Эти люди всегда много говорят. У некоторых теплится надежда, что после 25 лет их освободят и они еще увидят свободу. 30-летний Лаймонис – человек очень тяжелой судьбы. В детстве видел много насилия. Бывало, мальчишкой спал в лесу. Не имея представления о главных жизненных ценностях, Лаймонис думал, что так и надо, что по-другому не бывает. Сегодня у него как будто открылось второе дыхание – много читает, встал на духовный путь, принял крещение. Возненавидев свое прошлое, невзирая на боль, он выжег зажигалкой все тюремные наколки на теле. Кожа вздулась пузырями, но ненавистных символов больше нет. В тюрьме снималась передача о жизни заключенных. Лаймонис обратился ко всем родителям с просьбой проявлять больше любви к своим детям. Сам он ребенком был начисто этого лишен. Однажды при очередной беседе обратился ко мне с неожиданной просьбой – помочь в поиске невесты. По его словам, она должна быть очень одинокой женщиной, потерявшей надежду, с изломанной судьбой – так легче понять друг друга. Помог поместить его объявление в газете “Адвентистский вестник”. И что вы думаете? Нашлась такая женщина. Переписывались больше года, а недавно Лаймонис женился – я сам регистрировал брак. Удивительно, но администрация тюрьмы пошла на это. Такой случай, вероятно, единственный в Латвии.
В КАЖДОМ ТЕРПИТСЯ ИСКОРКА БОЖЬЯ
В местах заключения сидят разные люди. Некоторые прикрываются религией. Вероятно, это выгодно в каком-то отношении. Но когда приспособленцы оказываются на воле, быстро выявляется, кто есть кто на самом деле. Сознавая, что некоторым освободившимся негде переночевать первое время, приглашаю к себе домой, помогаю с устройством на работу. Нормальный человек воспримет такой шанс как возможность начать новую жизнь. Но моя доверчивость не раз оборачивалась моими же проблемами – банально обворовывали. Однако и после такого негатива убежден – добра на земле больше. А вор все равно будет наказан. Кому-то до Бога еще очень далеко. Но в каждом теплится искорка божья, просто она погребена под толстым слоем пепла.
Капелланы в тюрьмах очень нужны. В то же время тюрьма – это государство в государстве. В тюрьме свой мир, свои законы. Информация распространяется моментально. И о капелланах тоже. Если ты не умеешь хранить чужие тайны и относиться к заключенным – по-дружески, а не как к отверженным, пользы от твоей работы, как и авторитета, не будет.
Молюсь, чтобы Господь дал тем, кто несет наказание, мудрости, указал путь к людям, способным помочь, и чтобы люди эти не оказались равнодушными к просьбам оступившихся. Путь добра одинаково важен для тех и других…
Жанна ЧАЙКИНА