При чем тут Энгельс?
Сейчас в Латвии сколачивают министерскую коалицию, собирают Кабинет. И, как водится, делают это под ковром. Время от времени оттуда раздаются рык и потявкивание, из чего публика (избиратели) имеет возможность судить о ходе процесса и о том, у кого какие успехи в споре за кость.
В нашем случае бульдогов ровно три: два довольно тучных (23 депутата от Народной партий и 18 от Союза “зеленых” и крестьян) и один потощее — всего 10 кресел в парламенте (Латвийская первая партия. — Прим. ред.). Этот последний — сегодня самый громкий, он чаще других вылезает из-под ковра и дает интервью. Конечно, бульдоги, ковер и косточка — это лишь образы; никого не хочется ни обидеть, ни обозвать.
Что же касается реальных фигур, то наиболее интересная сейчас в информативном плане — Айнар Шлесерс, миноритарный партнер нарождающейся коалиции. Любопытно и то, что именно он — наиболее рьяный противник возможного включения в правительство левоцентристских сил (а ведь именно их успех стал главной сенсацией выборов). Так и говорит: с кем угодно пойду в правительство, а с Центром согласия — ни за что! Много, мол, у них социалистических идей, и опасно это будет. Вот похоронят у себя в рядах социализм, может, и посмотрим.
Вопрос, конечно, не в идеях социализма, которых, кстати, у самого Шлесерса в мозгах достаточно, только он об этом то ли умалчивает, то ли в самом деле не в курсе, как что называется. Миноритарного Шлесерса сегодня беспокоит та самая косточка, которую еще предстоит поделить. И именно отсюда (а вовсе не из трудов Энгельса и Каутского) растут его страхи за будущее. Этих страхов сегодня у Шлесерса ровно три.
Страхи Шлесерса
Страх номер один — лишний рот. Если раньше определенное количество возможностей и ресурсов надо было делить на три кучки, то теперь все придется разделить на четверых. Минус очевиден: три первые кучки станут от этого меньше (следствие из закона Ломоносова—Лавуазье о сохранении материи). Страх номер два — новый партнер окажется таким бессребреником и ханжой, что не даст вообще ничего делить; тогда и первым трем жить придется по-честному (сон кошмарный: а как тогда отбить вложенное в выборы!?). Страх третий — в силу очевидного отсутствия собственных политических идей и принципов у г-на Шлесерса в такой широкой коалиции возникает риск раствориться в чужих политических идеях и вовсе потерять идентичность объединения Латвийской первой партии и Латвияс цельш (“Д’Артаньян, я еще так молода! Я не хочу умирать…”).
Проблема, конечно, не в том, как вылечить шлесерсовы страхи. Вопрос в другом: а почему страна и общество должны от этих страхов страдать и отказываться от тех возможностей, которые впервые за долгое время перед ними открылись? Не будем же забывать, что за идеи центризма, за диалог, за отказ от радикализма и крайностей проголосовали не только сторонники Центра согласия, но и избиратели самой ЛПП/ЛЦ, которые услышали в предвыборных призывах Шлесерса нечто похожее на прагматизм и идеи гражданского мира. Про что же этот избиратель слышит теперь? Про то, что Шлесерс готов на блок с ТБ/ДННЛ? Вот уж, действительно, апофеоз прагматизма!
Честно говоря, хотелось бы ошибиться. Хотелось бы верить, что те два бульдога, которые покрупнее и поумнее, все же научат кое-чему миноритарного собрата. Ну а если нет? И если возня под ковром закончится все же успехом младшенького, если правительство будет составлено на троих, то знайте, люди: Андрис (очевидно, Шкеле. — Прим. ред.) и Айвар (очевидно, Лембергс. — Прим. ред.) согласились с Айнаром и оставили косточку для себя.
Григорий ТОМАШЕВИЧ,
читатель Телеграфа